* * *

«Так, подгузники, творог, молоко, хлебцы, кефир, бананы… — читал я список, медленно двигаясь с тележкой. — Осталось купить овощи».

— Не изменяешь своим привычкам, — послышалось за спиной.

Я с первого слова понял, кому принадлежит этот голос. Обернулся, и наши взгляды встретились в немой паузе.

Изменилась. Очень даже. Сменила стрижку, теперь вместо длинных волос каре все того же пепельно-русого цвета, как всегда яркий макияж и помада ее любимого сливового оттенка.

Она не отводила взгляд, я — тоже. Посмотрела на бумажку со списком продуктов, которую я держал в руке и усмехнулась.

— Я говорю, не изменяешь своим привычкам, верно? По-прежнему ходишь в магазин со списком?

Инга заправила за ухо прядь волос, и в этот момент я невольно обратил внимание на безымянный палец ее руки.

— Как видишь, — ответил я, сам не понимая, почему так разволновался, увидев ее? Даже пришлось ослабить воротник рубашки. — Какими судьбами в этом районе?

— Я живу здесь уже два месяца, — ответила она и, взглянув на мою корзину, задержала взгляд на упаковке подгузников. — Это… — Инга прочистила горло и с хрипотцой в голосе продолжила: — Прости… это кому, если не секрет?

— Дочке моей девушки, — ответил я.

— Вот как… — Инга опустила взгляд, усмехнулась чему-то своему и, прищурившись, посмотрела на меня в упор. — Неожиданно, Жданов… Я так понимаю, малышка совсем маленькая?

— В мае будет год, — ответил я, догадываясь, к чему она клонит.

— Год… — поджала она губы. — А можно вопрос? — Инга взяла из тележки упаковку подгузников, с горькой улыбкой покрутила ее в руке. — Если не секрет, то чем этот ребенок отличается от детдомовских?

Я помолчал несколько секунд, воскрешая в памяти ее слова, сказанные после того, как я узнал о бесплодии.

«Мы можем взять ребенка из детского дома и воспитывать его как родного. Только представь: я и ты, здоровые, обеспеченные люди, подарим достойную жизнь сироте. Разве это не здорово?»

Тогда я ответил отказом, настаивая на том, чтобы обратиться в банк спермы, но Инга в свою очередь продолжала упрямиться, навязывая мне идею — подарить семью сироте.

Именно эти споры и стали последней каплей в наших отношениях буквально за пару недель до свадьбы.

— Понятно, Жданов… — не дождавшись ответа, глубоко вздохнула Инга и вернула в корзину подгузники. — Видимо, другая женщина смогла сделать тебя счастливым отцом, чему я искренне рада, — совсем не искренне сказала она. — Что ж… была рада повидаться. Всего тебе хорошего.

Она через силу улыбнулась и отправилась в сторону касс.

Мне не очень хотелось ворошить прошлое, но… в то же время что-то щелкнуло внутри. Из недр души вынырнула какая-то недосказанность и решительно потребовала объясниться перед женщиной, с которой я жил бок о бок и строил кучу планов на будущее без малого два года.

— Подожди, — я машинально взял ее за рукав пальто. — Мы встретились спустя столько времени, и мне не хотелось бы расходиться на такой ноте. Может, выпьем кофе?

Кирилл

— …Да-а-а, ситуация печальная, — помрачнела Инга. — Мне правда жаль, что такое случилось с твоей девушкой. А можешь показать мне ее фото?

Я снял телефон с блокировки и показал заставку, на которой Алиса и Софа улыбаются в камеру.

— Какая прелесть. Чудесная девочка, — просияла Инга и, опустив взгляд, добавила: — И… Алиса тоже… Она тоже очень красивая.

— Это правда, — ответил я, убирая в карман мобильник. — Ну, а как сложилась твоя жизнь?

Инга выставила правую руку и посмеялась.

— Как видишь, пока не замужем. Не так давно рассталась с мужчиной. Он переехал жить в Лондон. Звал меня с собой, но… Но ты же знаешь, что я не могу оставить больную мать.

— Да, я помню, — кивнул я, мешая ложкой капучино. — Как она?

— Да все по-прежнему: вечно ворчит без дела, грезит о внуках и часто вспоминает тебя добрым словом.

— О-о, я до сих пор помню ее пирожки. Можешь так ей и передать, — подмигнул я. — Ты сказала, что переехала в *Первомайский. Купила там квартиру или снимаешь?

— Взяла в ипотеку, совсем недавно закончила там ремонт. И, кстати, я сменила работу.

— Да ладно? — выгнул брови я. — Неужто ушла из своей бухгалтерии?

— Ага, — хохотнула она, вытирая с губ пенку от кофе. — Теперь я работаю как белый человек в страховой компании.

— Здорово! — оценил я, вспомнив, как она уставала в крупной организации и в отчетный период работала не покладая рук. — По-прежнему руководишь благотворительным фондом?

— Да, конечно. Ты же знаешь, животные — мое все.

Дальше разговор зашел о моих ресторанах, о том, как поживают мои родители, сестры и племянники. Инга интересовалась всеми нашими общими друзьями и, в какой-то момент мне показалось, что я и не расставался с ней вовсе — слишком много общего было с ней. Мы точно так же раньше сидели с ней в кафе и общались на эти же самые темы. Прям дежавю.

Она по-прежнему любила латте с карамелью и апельсиновое мороженое, была такой же легкой, открытой и постоянно улыбалась, даже без повода, что мне всегда в ней безумно нравилось.

Сам того не желая, я, подчиненный любопытству, бесконечно смотрел на нее, словно впервые видел. Скользил взглядом по ее тонким пальцам, линии плеч, красиво очерченным губам и острому подбородку.

Все это когда-то было мне доступным — я мог в любой момент прикоснуться к ней.

В голову, словно виденья из прошлого, закрадывались ночи, проведенные с ней, наши вечера у камина, разговоры на террасе под одним пледом, и сердце разом прострелила тоска по тому времени.

— Ты счастлив? — вдруг спросила она, глядя на меня не моргая.

Я отвел взгляд к окну, глубоко вздохнул.

— Лучше не отвечай, — поторопилась сказать Инга. — Сама не понимаю, для чего задаю вопрос, на который категорически не хочу знать ответ.

И в этот момент я заметил, что ее печаленный взгляд до сих пор хранит следы нашего тяжелого расставания, пальцы медленно теребят салфетку, губы тронула грустная улыбка.

Между нами повисло много вопросов, и на один из них я захотел ответить ей прямо сейчас.

— Если ты хочешь знать, думал ли я о тебе все это время — да, я часто вспоминал тебя и анализировал ситуацию, из-за которой мы расстались, — признал я. — И знаешь, теперь я осознаю, что тогда ты была права. Я не вправе был заставлять тебя рожать ребенка от другого мужчины. Действительно, мы могли бы осчастливить малыша, оставшегося без родителей. Вырастить его с любовью, дать образование и хорошее будущее. Мы были способны на это, и нам ничего не мешало, — закончил я, опустив взгляд на стол.