– Дети в приюте были хорошо одеты, – сказал Дей уже перед въездом в Квартал. – Гораздо лучше любого выросшего в доме радости с матерями…

Старуха нахохлилась, будто ворона, и довольно неохотно ответила, словно не хотела сознаваться в благом деле:

– Несколько лет назад я сделала большое пожертвование, этих денег хватает приюту на хорошую одежду и питание для детей. Регулярно я перечисляю новые суммы, но, боюсь, даже эти средства не будут вечными.

Этой фразой она ясно дала понять, что новый хозяин Квартала не станет заботиться о сиротах. Зато я осознала, почему старуха показала приют именно мне. Видимо, надеялась, что, став свободной, я смогу добывать себе огромные деньги, иногда заезжать к детям и хотя бы перед Новым годом дарить им подарки.

Я попросила высадить меня у своего дома.

Не раздеваясь, я прошла в гостиную и плюхнулась в родное кресло. Закурила. И даже не вишневые, а самые обычные крепкие сигареты. На душе было горько и гадко, как и во рту после табака. Утешало только то, что сегодня клиентов не предвиделось, – Мардж сама отменила.

Мои мысли прервал короткий стук в дверь, я встала, чтобы открыть ее. На пороге стоял Стоун. В руках у него была початая бутылка виски.

Без предисловия я пропустила его. Нам абсолютно не нужны были слова, чтобы понять состояние друг друга.

Я принесла с кухни два бокала, протянула ему один, а свой поставила на стол.

Деймон без спросу вытащил из пачки сигарет на столе одну и без стеснений закурил сам.

Невеселый смешок все же слетел с моих губ.

– И стоило меня так долго ругать за курение, если сам не лучше?

– Иногда даже этот дым бывает полезен, – отозвался он, разливая алкоголь по бокалам.

Виски без льда – редкая гадость. Я выпила, закашлялась и зажмурилась от огня, разлившегося по горлу.

– Она такая одинокая, – поделилась я мыслью и эмоциями. – Мардж всю жизнь одна. Я никогда не задумывалась о ней с этого ракурса.

– В Квартале все одиноки. – Стоун наполнял следующий бокал алкоголем. – Мы здесь как подопытные мыши в клетках ученого. Нас расселили каждого в свою норку и наблюдают, как мы страдаем из-за этого.

– Я не хочу так, – тихо произнесла, отворачиваясь от лица собеседника к окну.

Там опять падал снег. Одиноко и беспросветно, как и сама безысходность, царившая вокруг меня в последнее время.

– Нужно разжечь камин, – тихо сказал Дей и, не дожидаясь моего согласия, сам поднялся с дивана и прошел к очагу.

Через десять минут теплые искры уже потрескивали на поленьях и улетали вверх в трубу.

Наблюдая за огнем, Стоун сел перед камином прямо на холодный пол. Его опустевший бокал стоял рядом, и лишь блики пламени дробились в стеклянных гранях.

Я подхватила виски со столика и подошла ближе к доктору, чтобы присесть рядом. Ледяные половицы неприятно морозили тело даже через плотное уличное платье. Решая эту проблему, я, не вставая, потянулась за не так давно купленным ковром, разложенным у дивана. Для этого пришлось практически полностью лечь на пол, чтобы кончиками пальцев достать до пушистых кистей и притянуть палас ближе.

Устроившись у теплого огня на пушистом ковре, мы долго смотрели за всполохами пламени. Деймон временами добавлял виски в бокалы, а я курила и смотрела, как дымные кольца ускользают под тягой очага в трубе.

– Давай встретим Новый год вместе? – неожиданно предложил Дей. – Как в детстве. Помнишь, мы ведь когда-то наряжали елку в доме, где выросли.

Если честно, не помнила. Точнее, очень смутно. В памяти всплывали зыбкие воспоминания о захудалой ели с осыпавшейся хвоей, о не очень красивых игрушках на ней, о редком лакомстве и запахе апельсина. Даже у детей в приюте была более красивая лесная красавица.

– Вместе? – переспросила я.

– Как друзья, – ответил доктор, – если ты беспокоишься об этом. Давай нарушим пределы собственных мышиных норок и постараемся провести праздник весело.

Я задумалась лишь на мгновение, взвешивая все за и против. Мне вдруг стала очень противна перспектива сидеть в новогоднюю ночь одной, пялиться на камин и грустить. Мне захотелось праздника и хоть какого-то подобия чуда. Быть может, Деймон хочет того же?

– Согласна, – кивнула, садясь поближе к теплу. – Только давай, чтобы год действительно вышел хорошим, проведем его не так, как в детстве. Я не хочу наряжать елку облезлыми игрушками, мне хочется ярких гирлянд и запаха выпечки. Давай сделаем праздник таким, как у обычных людей, в нормальных семьях?

Сама не знаю, что заставило меня произнести эти слова. Быть может, просто накипевшие желания вырвались наружу.

– Хорошо, уже завтра мы можем отправиться по магазинам и начать закупать украшения для дома, – согласился он, поднимаясь с ковра. – А сейчас уже поздно, Тори. Я пойду к себе.

– Уже? – удивилась я столь быстрому уходу Дея. Он вдруг показался мне спасительным островом, за который я могу зацепиться в борьбе с собственным одиночеством, хотя бы сегодня. – Не уходи, – прошептала я, по-прежнему сидя на полу и глядя на него снизу вверх. – Давай просто посидим?

Доктор с сомнением глянул на меня, на его лице отразилась борьба эмоций.

В этот момент я поступила эгоистично: возможно, алкоголь затмил мой разум, но мне не хотелось отпускать его. Я нуждалась в нем как в друге, которому можно довериться и поплакаться в жилетку, и совершенно не учитывала, каково при этом ему.

– Хорошо, – согласно прикрыл глаза он и с усталым вздохом вновь сел рядом со мной.

Мне нравилось просто молчать, находясь близко к нему. Тянуть из бокала односолодовый виски, хмелеть в дыму сигарет и продолжать смотреть на огонь.

По мере прогорания дров в камине Деймон подкидывал новые. В комнате теплело, и меня начинало клонить в сон. Я поджала под себя ноги и сама не заметила, как уютно свернулась калачиком, положив голову на колени Дея. Мне нравилось, как он перебирает мои волосы тонкими пальцами, вытягивая длинные заколки из тугой прически. Кожа головы приятно ныла от его прикосновений, а я, как замерзшая кошка, которую пустили погреться в дом, ловила лучики душевного тепла Деймона.

– Я ведь ужасная, – произнесла, не отрывая взгляда от пламени. – Продолжаю тебя мучить, зная о чувствах ко мне. И даже сейчас пользуюсь этим.

Рука Стоуна в волосах на мгновение замерла, но тут же продолжила распутывать пряди.

– Ты хорошая, – утешил он. – Просто мы все бываем одиноки. Мне нравится, что ты не отталкиваешь меня.

– Я ведь уеду когда-нибудь отсюда, из Столицы, далеко. Может быть, на юг, а может – на запад. Может, в другую страну, – продолжала я. – Даже старуха верит в то, что мне удастся вырваться отсюда. А тебе придется работать здесь по контракту.

До меня долетел лишь грустный смешок.