тотчас согреться от того жгучего, пылкого и верно живого создания, но не успел наследник подавить в себе желание, как к нему подошел правитель и остановился подле. Керку следовало поднять голову и приветствовать отца. Раньше бы он так и сделал, но сейчас навалившаяся на него слабость, не позволила проявить положенное уважение к отцу, правителю и старшему. Наследнику казалось, что на него наступила сверху лошадь, да верно не один раз, потому он не поднял лица, продолжая неотступно следить за горячими искорками, которые отрываясь от сучьев, стремительно подхватывались порывами ветра и улетали в небо. Наконец отец опустился возле сына, и, протянув руку, ощупал его лоб.

– Святозар, что с тобой? Ты, болен? – вопросил Ярил.

Керк с трудом поднял голову, посмотрел на правителя и срывающимся голосом, будто и тот подвергся недугу, ответил:

– Наверно, отец, я захворал.

Правитель понизил голос и заговорил так, чтобы дружинники за соседним костром ничего не услышали:

– Святозар, вчера ты лег совершенно здоровым, а проснулся больным. С чего бы это?

– Во время испытания отец, я был ранен чудовищем. Баба Яга сказала, что в рубце осталось зло и рану надо заговаривать каждый вечер, а я вчера так устал, что забыл его прочитать, верно, посему и захворал, – молвил Керк, и протянул озябшие руки к костру.

Правитель какое-то время молчал, а затем обращаясь к сыну по старому имени сказал:

– Ты вроде, Керк, всегда мне казался честным юношей, и никогда не врал. Так почему же нынче не поднимаешь глаз и не говоришь правды?

И тогда наследник вздел голову, пронзительно глянул в расстроенное лицо Ярила, на оном от ожидания сыновей пролегла между бровями глубокая морщинка и произнес:

– Отец, я не лгу, тебе. – А когда после тех слов едва дрогнули мышцы на лице правителя, добавил, – я просто не рассказал тебе всего.

– Почему, сын? Почему ты мне не говоришь всего? – повышая голос, спросил правитель.

– Я пожалел тебя, отец, – еле слышно прошептал Керк и опустил голову.

– Святозар, – чуть тише начал правитель. – Ты ходил в лес, ты вывел из леса Эриха? – догадливо спросил отец, и наследник чуть зримо кивнул головой. – Как ты смог это сделать? И откуда узнал, что брату нужна помощь? Эрих сказал, что его вывел не человек, а дух. Я никогда не учил тебя ничему подобному, и я жду ответа, Святозар.

Керк малость погодил с ответом, обдумывая свои пояснения, да тягостно вздрогнув от холода окутывающего его тело не только снаружи, но и изнутри, проговорил:

– Отец, я расскажу тебе все. Но я хочу попросить тебя об одном, – он сызнова поднял голову, и зыркнул своими голубыми очами на правителя. – Ты не расскажешь об этом никому, тем более Эриху, – и, уловив в той зелени глаз согласие отца продолжил, – когда в лесу я понял, что лешак водит меня по кругу… И не вспомнив ни одного заговора, каковые мы учили, я решил придумать свой, и то мне удалось. Я разрушил его чары и смог пойти дальше. Позже я встретил Бабу Ягу, которая объяснила мне, что я как и Богомудр – ведун. Баба Яга сказала мне также, что Эрих испытание провалил. – Наследник муторно вздохнул, и уже не глядя на отца, дополнил, – она сказала, что пущевик затуманил его разум и из леса он не выйдет. Но она ему поможет. Она усыпит его. А когда я вернусь с древком, смогу создать заговор и выведу его к нам. Вчера вечером, когда вы все легли спать, я так и сделал, отец… Я создал заговор, и помог Эриху дойти до нас. – Керк замолчал, тяжело переведя дух и поеживаясь от холода. – Отец, поверь мне, я просил за Эриха… Я просил самого Бога Свято-Бора, но тот… – наследник запнулся, вспоминая слова, которые услышал от Бога. – Сказал следующее: « Нет, Святозар, не проси за своего брата, потому что он недостоин древка. В его сердце нет чистоты и добра. Душа его обращена во зло, она жестока и нечестива. Такой человек не может владеть луком от Старого Дуба!» Поверь, отец, я сделал все, что мог. – Керк снова стих, вспоминая свое расставание с Эрихом и закончил, – да тока, я думаю, что Бог Свято-Бор ошибается, сегодня утром я видел светлого и чистого Эриха. – И наследник улыбнулся своим ощущениям.

Керк посмотрел на отца и увидел, что черты его лица судорожно дернулись, точно тысячи чувств пробежали враз по ним. Правитель нежданно встал и отошел от костра, за которым они расположились, по направлению к лесу, недвижно постоял там, повернувшись спиной к наследнику и низко склонив голову на грудь, и также внезапно вернулся обратно да сев достаточно близко к сыну, взволнованно спросил:

– И какой ты создал заговор, чтобы вывести Эриха?

Керк вновь вздохнул и монотонно продолжил:

– Ты, когда-то сказал отец, что в лес из рода Богомудра может войти только мальчик, и знаю я, что не один смертный не заходит в Сумрачный лес. А значит, была только одна возможность спасти брата, это разрешить моей душе покинуть тело и направить ее на поиски Эриха. Именно это я и сделал.

Наследник затих. Молчал и отец, он сидел совсем рядом, опустив вниз голову так, что лицо его не зрилось, а потому было не понятно, сердится он или радуется, находчивости сына. Наступившую тишину вскоре прервал правитель:

– Знаешь, Святозар, если бы, хоть, что-то пошло не так, сегодня я потерял бы двоих сыновей.

– Отец, я был уверен в успехе, – оправдывался Керк.

– Сын, я не могу, хвалить тебя за то, что ты сделал. Потому как, то, что ты сотворил, было крайне опасно. Лишь великие кудесники могут покидать свое тело, и отправлять в путь свою душу. Лишь немногие могут правильно и главное во время вернуться в свое тело, до того как жизнь окончательно его покинет и оно остынет. Это было очень опасно. И я просто уверен, посоветуйся ты со мной, мы бы смогли, при твоих способностях, найти более разумный способ, чтобы помочь твоему брату, – взволнованно вымолвил правитель и тяжело вздохнул.

– Может быть ты и прав, отец, – негромко ответил Керк. – Но знаешь, мне кажется, что это было последнее испытание, – наследник уставился взором на малую красноватую искорку, которая оторвалась от дров, и, упав подле подошвы правого сапога пронзительно зашипела. – Испытание, которое было послано Бабой Ягой.

– И все же ты, Святозар, был в большой опасности, – заметил недовольным голосом Ярил. – Я уже не говорю про душу, но ты оставил свое тело на краю леса, совершенно