Она хочет его. Не завидного жениха лорда Эрона, а именно его – веселого, беззаботного и открытого парня, каким он стал, примерив личину Хейстингза. Наверное, он мог бы стать таким, если бы не ошибки юности. Мисс Электра Уортингтон, самой жизнью предназначенная для блестящего брака, на мраморном лбу которой крупными буквами выведено «я достойна королевского титула» – хочет его!

Если только он сейчас не в плену собственных фантазий, то…

Эрон притиснул Электру к каменным перилам так, что их бедра соприкоснулись. Тела их пылали жаром, его твердая плоть прижималась к ее нежному телу, а его каменная грудь – к ее нежным, мягким, податливым грудям. Сейчас казалось, что на них обоих вовсе нет одежды. Их объединило нечто большее, чем касание, и много большее, нежели похоть. Даже большее, чем чувство острого одиночества, терзающее обоих.

Эрон всегда знал, что эта девушка – его судьба, но ее самонадеянность заставила его усомниться. И вот теперь она проникала в него через полуоткрытые губы, через отчаянные объятия, через мгновенно затвердевшее естество…

Электра проникала прямо ему в душу.

Это было словно клятва.

«Я всегда, всегда буду…»

«Нет! Нет, еще не сейчас! Лишь после того, как она узнает о нем всю правду!»

– Люблю тебя… – шепнула Электра, едва касаясь губами его губ. – Я люблю тебя, Генри Хейстингз.

– Я… люблю тебя, Электра. Но…

«…Генри Хейстингз – совсем другой человек. Простой парень почти сорока лет от роду, с богатым и довольно сомнительным жизненным опытом. Она не может любить Хейстингза, потому что совсем его не знает…

И меня она совсем, совсем не знает!»

А из дальнего угла ярко освещенного бального зала, сквозь мешанину кружащихся юбок и развевающихся фалд фраков гостей, пара глаз с болью смотрела на двери, ведущие на террасу, закрывшиеся за красивой парой…

Хрупкая ножка бокала с шампанским, хрустнув, сломалась в судорожно сжатом кулаке. Кулак продолжал сжиматься, осколки стекла впивались в кожу. На безупречно белый мрамор пола капнула алая кровь.

«Лорд Эрон Арбогаст!»

– Мне нужно кое-что тебе рассказать.

Горло Эрона сжала судорога, и он беспомощно смолк, молча прижав к себе Электру.

– О да! – пробормотала она, уткнувшись лицом ему в грудь. – Нам о многом еще предстоит поговорить. Нам надо подумать, как сообщить об… обо всем моей семье так, чтобы братья не переломали тебе кости и не бросили тебя в Темзу. И вовсе не за то, что ты слуга… Просто за то, что ты мужчина, что просто посмел на меня взглянуть. В конце концов ты же гость в нашем доме…

Эрон попытался совладать с темной волной ужаса, лишившей его языка.

– Электра…

Глубоко вздохнув, она отстранилась от него и на шаг отступила.

– Мне лучше сейчас вернуться к Айрис… – с сожалением прошептала она. – Мы… ты и я…

С этими словами она лучезарно улыбнулась – и сердце Эрона растаяло.

– Мы с тобой успеем наговориться, когда вернемся в Уортингтон-Хаус. Жди меня в библиотеке – я приду, когда все улягутся спать. – Привстав на цыпочки, она нежно коснулась губами его губ. – Я не в силах ждать… – шепнула Электра.

И она, вальсируя и напевая, проскользнула в стеклянные двери, закрыв их за собой единственно ради того, чтобы подарить ему на прощание притворно невинную улыбку.

Горло Эрона сжалось. Это любовь. Он любит девушку, которая даже имени его не знает! Облокотившись на балюстраду, он склонил голову, стыдясь собственной трусости и благоговея перед храбростью Электры и щедростью ее сердца. После прикосновений к ее мягкому теплому телу камень балюстрады казался холоднее льда…

– Так это она, твоя следующая жертва? Назови мне ее имя, чтобы я мог предупредить ее братьев – и они убьют тебя прежде, чем ты ее погубишь!

«Наконец-то!» – было первой мыслью Эрона.

Этого момента он ждал десять долгих лет. Интонация была иной, а голос ниже и глубже, но это был тот самый голос. Именно этот голос воскрешал в памяти тот день, который он всем сердцем жаждал позабыть.

Эрон обернулся:

– Здравствуй, Картер.

Из тени террасы выступила фигура. Картер Мастерсон. Младший брат Амелии Мастерсон. Эрон в последний раз видел его нескладным подростком четырнадцати лет, обуреваемым злобой и горем, проклинающим свою юность и беспомощность.

Картер сделал еще шаг – и его озарил свет, проникающий из бального зала. Эрон молча смотрел на него не шевелясь. Сегодня первый шаг должен был сделать Картер – он тоже долго этого ждал…

– Ты погубил ее, ублюдок!

От первого удара голова Эрона откинулась назад, и затрещали зубы. С трудом сохранив равновесие, он сплюнул кровь. И по-прежнему ничего не предпринял, продолжая смотреть на молодого человека.

– Ты опозорил ее! Опозорил всех нас!

Второй и третий удары были еще более жестокими – правой в челюсть, левой в живот. Задохнувшись от боли, Эрон попытался сделать шаг назад – просто чтобы перевести дух…

И уперся в каменную балюстраду. Загнанный в угол, он уже не имел выбора – ему оставалось лишь защищаться.

– Из-за тебя она умерла! Она не вынесла этого… Все плакала, плакала… Я слушал этот ее плач долгими ночами.

Эрон блокировал удар за ударом. И поскольку это выглядело как принятие справедливого наказания, противник не унимался. Целых десять лет Картер копил в душе праведный гнев, закалял свое тело, лелеял в сердце ярость и считал дни, мечтая, как однажды окажется на расстоянии удара от лорда Эрона Арбогаста…

– Она лишила себя жизни, чтобы прекратить свои мучения, ты, грязный… – Удар. – Бесчестный… – Удар. – Вонючий…

«Он убьет меня. Прямо здесь, на этой террасе, прямо сейчас…»

Десять лет назад Эрон позволил бы Картеру это сделать. Но тогда Картер был еще слишком слаб… Впрочем, и сегодня Эрон куда сильнее противника. Он хорошо себя знает. И очень хорошо знает, где начинается его ответственность за смерть Эмми и где она заканчивается. Эрон признал себя виновным и сделал все, чтобы дать совершиться возмездию. Он достаточно страдал.

Но возмездие вовсе не предполагает смертной казни!

И все же Эрон не мог заставить себя нанести ответный удар. Картер был ослеплен гневом и горем, которые терзали его все эти десять лет. Из мальчика он превратился в мужчину, но в душе остался подростком, снедаемым горькими воспоминаниями и душевной болью. Эрон буквально физически ощущал эту боль. Она исходила от Картера волнами, он рычал, скрипел зубами, из груди его рвались рыдания – и он продолжал наносить удар за ударом судьбе, смерти и лорду Эрону в одном лице…

Защищая руками лицо, склонившись, оберегая пах и упершись спиной в каменные перила, Эрон молча сносил удар за ударом.