Лишь в XIX в. историки отказались рассматривать великую княгиню как самостоятельного государственного деятеля, упоминая Ольгу только в качестве жены верной князя Игоря и заботливой матери князя Святослава. Они писали так, как будто хотели перечеркнуть прошлое столетие великих императриц и поставить женщину на место, которое полагали "природным". Традиция принижения роли женщины в истории сохранялась и в работах советского времени, когда главный источник по ранней истории Руси летописные своды — уже подвергся объективному изучению.

Реконструкцию раннего русского летописания на основе полного сравнении текстов дошедших до нас сводов начал в конце XIX в. академик А.Л. Шахматов и продолжили в XX в. академики Д.С. Лихачёв, Л.В. Черепнин и М.П. Тихомиров. Их работы объективно подтвердили то, что знали летописцы XI–XVI вв.: Русь как государство была создана женщиной: псковитянкой Ольгой, вдовой князя Игоря. Но перенести свои источниковедческие наблюдения на историческую концепцию четыре академика не осмелились.

Понимание роли княгини Ольги, вдовы князя Игоря, означало признание легендарного характера сведений о первоначальных князьях, внесённых в летописи в конце XI и начале XII в., после того как составитель Древнейшего сказания в конце X в. описал историю Руси с княжения Ольги. Историкам не важно было, что только со времени Ольги наши летописи перестают буквально во всём противоречить друг другу, что именно её имя иностранные источники впервые упоминают в качестве правителя Руси, а Русской православной церковью княгиня канонизирована как равноапостольная. Историческая несправедливость, буквально выбросившая великую женщину из научной истории, продолжалась до последних десятилетий.

Только сейчас отсутствие политической цензуры и государственного заказа в исторической науке позволило объединить всё, что сделали коллеги-летописеведы за последние 100 лет, в связный рассказ о том, кто и как построил Русское государство в середине X в.

Воздавая должное княгине Ольге, мы продолжили, после долгого перерыва, добрую традицию старых летописцев и историков Руси. "Мудрейшей из всех людей" назвали княгиню, согласно Начальному своду и "Повести временных лет", советники великого князя Владимира. "Благословенна ты среди жён русских, — говорило о ней Древнейшее сказание и написали первые русские летописи, — ибо оставила тьму, а свет возлюбила. И благословлять тебя будут сыны русские в последующие дни, потомки внуков твоих!"

Мнение Никона Великого, что русские князья рода Рюрика были варягами и сама Русская земля получила название по этому варяжскому роду, вызвало сомнения последующих летописцев, а в Новое и Новейшее время породило колоссальную дискуссию в научной и околонаучной литературе. Эта полемика, интереснейшая с точки зрения мотивов и поразительной находчивости учёных и публицистов, получила название спора норманистов и антинорманистов.

С XVIII в., когда М.В. Ломоносов сцепился в этом вопросе с немцами Санкт-Петербургской академии наук, в пылу дискуссии было издано несколько десятков книг и тысячи статей. Некоторые из этих работ написаны столь ярко и талантливо, что могут служить прекрасным развлекательным чтением. До сей поры вызывает заслуженный интерес читателей превосходная в литературном и полемическом плане книга первого директора Эрмитажа Степана Александровича Гедеонова "Варяги и Русь". В ней обстоятельно рассмотрены практически все источники и детально освещены основные вопросы долгой и увлекательной полемики[115].

Проблема лишь в том, что сама полемика искусственна и основана на драматической провокации. Норманисты изначально относили Рюрика, его "род" и название Русь к викингам-скандинавам, коих почему-то именовали норманнами (это одно из скандинавских племён — даны, осевшие на северо-западе Франции, в Бретани, заговорившие по-французски и завоевавшие затем Англию, Южную Италию и Сицилию, северный берег Африки, часть Греции). Провокационный вывод из этой концепции, всегда следовавший перед её аргументацией, обеспечил долгую жизнь спору: "Русское государство, как таковое, основано норманнами, и всякая попытка объяснить начало Руси иначе будет напрасным, праздным трудом"[116]. Неудивительно, что патриотически настроенные антинорманисты немедля объявили Русь автохтонным славянским племенем, а Рюрика и его "род" — славянами. Собственно спор, невзирая на массы аргументов той и другой стороны, свёлся к вопросу, являются ли племена восточных славян государствообразующими, или славяне вкупе с финно-уграми суть рабы, способные только ссориться между собой, податной материал для строительства государства пришельцами из Северной Европы. Даже сегодня, когда суть спора не всегда бывает прямо озвучена, этот смысл обязательно присутствует даже в самых солидных на вид академических трудах. Придавая им, на мой взгляд, несколько иронический оттенок.

Норманистов не беспокоит, что с точки зрения концепции цивилизующего влияния Запада на Древнюю (а впрочем, и Новую) Русь викинги (будем так называть этнически скандинавскую часть варягов) представляли собой даже не нулевую, а отрицательную ценность. "Запад" в данном случае без прикрас олицетворяет собой разбой. Причём разбой, который ещё Древняя Русь сумела пресечь силами создавших могучее государство славян и финно-угров. Норманны в узком смысле — это даны, цивилизованные со второй половины IX до XI в. франками, перенявшие у них христианскую веру, язык и культуру. Викинги вообще — люди, мягко говоря, негосударственные, имевшие отношение к культуре почти исключительно с точки зрения грабежа материальных ценностей. Нигде, в том числе на Руси, куда они действительно захаживали, не остаюсь заметных следов их языка и обычаев. Хуже того, обвинение в "негосударственности" история норманнских завоеваний позволяет бросить скорее западу, чем востоку Европы.

Свои государства норманнам удаюсь создать в Англии (где они одолели саксов, которые ранее одолели англов, которые завоевали бриттов после ухода римлян). Южной Италии и Сицилии (под эгидой римского папы), но и там они очень быстро растворились без остатка. Не только норманны, но и викинги-скандинавы в широком смысле не могли принести другим народам ничего созидательного. Особенно плохи были у них дела именно с государственностью. Вожди-конунги, с IX в. более-менее владевшие Данией, создали очень непрочное государство (Дания, Норвегия и Англия) только в XI в. при Кнуте Великом. Швеция пребывала в раздорах под властью своих мелких конунгов и датчан до времён Александра Невского настолько, что её смутная "государственная" история IX–XIII вв. до сих пор описывается лишь в общих чертах. "Государства", точнее владения разных конунгов в Норвегии, начали образовываться в конце IX в., но и в начале XI в., при крестителе норвежцев Олафе II Толстом (одно время спасавшемся в Новгороде у Ярослава Мудрого, который в своё время увёл у него невесту), были крайне неустойчивыми. Словом, опыт государственного строительства скандинавы, тем более та их часть, что упорно шла в морские разбойники-викинги, передать славянам и финно-уграм не могли просто в силу убожества собственных представлений о государственности.