Сидевшая тише мышки кухарка кивнула.

– Неужели вы никогда не видели паспорт мужа? – задала я провокационный вопрос.

– Не говорите глупости, – вспыхнула Нина, – мы все по разным поводам брали в руки папины документы. И отлично знаем, когда он появился на свет.

– Не попадалось ли вам его свидетельство о рождении? – поинтересовался Вадим.

– Можете себе представить, попадалось, – возмутилась Нина. – Оно сейчас у мамы. Желаете на него взглянуть?

– Было бы неплохо. Если не трудно, принесите, – попросил Легасов.

– Сейчас, – пообещала Луиза и ушла.

– Совершенно не понимаю, к чему этот идиотский разговор, – разозлилась Елена.

Вадим вынул из сумки ноутбук, открыл его и начал рассказывать.

…Виктор Маркович Шкодин появился на свет в тысяча девятьсот сорок шестом году в небольшом провинциальном городке в Грузии. Его мать Медея Дадиани была мегрелкой и удивительной красавицей. Даже на фото в паспорте она выглядит потрясающе. Отец будущего академика Марк Шкодин родом из Челябинска, в Грузии он проходил срочную военную службу. Во времена СССР границ между союзными республиками не существовало, интернациональные браки считались обыденностью. Восемнадцатилетний Марк встретил двадцатидевятилетнюю Медею и через два года женился на ней. Да, невеста была старше жениха на одиннадцать лет, но это никого не смутило. Шкодин остался жить в Грузии, и его можно понять: там очень тепло, зима короткая, по сравнению с Челябинском климат просто райский, вкусные фрукты, вино, шашлык…

Шкодины жили душа в душу, у них родилось четверо детей. Три девочки и мальчик. Виктор был старшим, он хорошо учился, окончил восьмилетку, пошел в медучилище. Мог бы преспокойно и дальше посещать школу, но подросток очень хотел стать врачом. Марк съездил в Тбилиси и выяснил, что в медвуз огромный конкурс, чтобы получить студенческий билет, надо иметь или большие знакомства, или хорошие связи, или деньги. Ни того, ни другого, ни третьего у Шкодиных не было. Но какая-то добрая женщина в учебной части шепнула провинциалу, что есть кривой путь: его сыну надо поступить в медучилище, выучиться на фельдшера, поработать годик в больнице и вот тогда подавать документы в вуз. Именно в этом случае поступление почти гарантировано, потому что Виктор пойдет на экзамены не как вчерашний школьник, а как представитель рабочей молодежи, для которой проходной балл совсем низкий, экзаменаторы к ней относятся лояльно. И вуз заинтересован в таких студентах, так как ректора ругают за прием в институт одних юнцов, только-только получивших аттестаты.

Виктор обрадовался и отправился в медучилище, которое окончил с красным дипломом.

Но добрая советчица забыла, что в восемнадцать лет всем юношам положено служить в армии. В медучилище было мало парней, медсестрами традиционно работают женщины. Все мальчики, желавшие стать фельдшерами, на время учебы получали отсрочку от призыва. Но потом им все равно предстояло на два года стать солдатами.

Когда Виктор узнал, что ему предстоит надеть форму, он очень расстроился и попросил отца:

– У тебя на предприятии выдают бронь, устрой меня на свой завод в медпункт.

– Родину надо защищать, – ответил патриот Марк, – я честно служил, и ты должен. Армия делает из мальчика мужчину.

Сын начал упрашивать отца походатайствовать за него, но тот проявил твердокаменное упрямство и отказался пристраивать сына в медпункт предприятия, которое освобождало своих работников от службы. В конце концов отец и сын крепко поругались. А через день Виктор исчез, оставив записку: «Я вас ненавижу. Отец, ты отказался мне помочь, и я вам тоже никогда помогать не стану». Домой он более не возвращался, связи с родственниками не поддерживал…

– Откуда вы все это знаете? – перебив рассказчика, удивленно спросила Нина. – В документах семейные истории не описываются!

Вадим проигнорировал ее вопрос и продолжал:

– Как я уже говорил, у Виктора было три сестры. Одна из них, Манана, спустя много лет отыскала брата в Москве и приехала к нему просить помощи – у нее тяжело заболел муж, и она надеялась, что брат, московский врач, устроит его в хорошую клинику. Но Виктор Маркович даже не вышел к сестре, домработница сказала ей, что хозяина нет. Манана не поверила, стала упрашивать впустить ее, оттолкнула прислугу, вбежала в дом, увидела Виктора… Случился скандал, в процессе которого в гостиной разбился торшер.

– Это была я, а не домработница, – сказала Зина, – горничная была в отпуске. Поздней осенью дело случилось. В тот день никого дома, кроме Виктора Марковича, не было. Он накануне под дождь попал, и за ночь у него такая ангина развилась! Никогда хозяин не болел, а тут раз – температура высокая, горло красное. Когда эта баба утром явилась, я за монашку ее приняла – вся в черном, на голове платок. И она вначале вежливо себя вела, назвалась как-то, я не разобрала имени-фамилии, помню только, что они не по-русски звучали, она сказала, что хочет с Виктором Марковичем побеседовать. Я ее попросила в холле подождать, пошла в гостиную, доложила о гостье. Профессор рассердился: «Это сумасшедшая. Она меня давно преследует, всякую чушь несет. Выстави ее вежливо вон, скажи, что я уехал, нет меня в Москве, в командировку улетел, не скоро вернусь». Я так и поступила. А она…

Зинаида поежилась.

– Ой, что было! Меня в сторону оттолкнула, побежала в глубь дома, внеслась в гостиную и давай орать, вещи на пол кидать… Хорошо, Борис прибежал, скрутил бабу и вытолкал. Виктор Маркович нам потом объяснил, что она ненормальная, докторша из провинции. Она, мол, хочет у него диссертацию защищать, бегает за ним, показывает какие-то нелепые записи.

– Мне Витя то же самое сказал, – раздался с порога голос Луизы. – Я, когда мне об этом визите рассказали, возмутилась поведением посетительницы, даже хотела в милицию заявление написать. Но Виктор не разрешил. Жалел хулиганку: «Человек же болен, не владеет собой. Не хочу и без того несчастной женщине еще хуже делать. Она больше не появится, я ей уже объяснил, что приходить сюда не стоит». Хорошо помню эту историю, я еще тогда подумала: мой муж – святой.

– Вот уж нет, святым он точно не был, – поморщился Вадим. – И в тот раз выгнал из дома не лишившуюся ума врачиху, а родную сестру. Манана уехала домой, прокляла брата вместе со всей его семьей. Муж ее вскоре умер. Кстати, она жива и до сих пор уверена: помоги Виктор ее супругу, тот бы выжил. После смерти родителей и сестер Манана хранит домашний архив. В нем есть свидетельство о рождении Виктора Марковича, подлинность которого подтверждена записью в местном загсе, в нем стоит дата – тысяча девятьсот сорок шестой год, село Октябрьское.

– Но у меня другая бумага! – воскликнула Луиза. – Полюбуйтесь: Москва, тридцать шестой год, родители Марк Викторович Шкодин, русский, мать Оксана Степановна Шкодина, русская.

– Нестыковка, однако! – воскликнул Анатолий. – Странная ситуация: обычно люди хотят стать моложе, а не старше.