Но не поздно ли?! Прошло уже больше недели с момента, как ОН прибыл в К***. Он мог уже узнать и совершить многое. Я напишу ему – корреспонденция придет туда еще через неделю, он уж успеет и закончить свое дело, и уехать из К***. Боже! Почему же нельзя поговорить с ним – так, как Е.О. описывал мне в своей фантазии: на расстоянии и мгновенно?! Что же делать теперь?!

Ах, зачем я подала ему эту мысль: узнать, кто в самом деле, если не он, убил бедного Ленского? Зачем я увлекла самое себя и честь фамилии в пучину возможного позора?!

Ранее я не сообщал вам об этом, княгиня, считая преждевременным, что во время двух моих посещений славного нашего уездного града О., которые я сделал перед отъездом из своего имения, я навел справки у тамошнего городничего, который относится ко мне с сугубым уважением. Я поинтересовался сведениями обо всех господах, что приезжали в наши края тем несчастным январем, когда мы с Ленским совершали свой поединок, а также двумя-тремя месяцами ранее. Сам не знаю, почему я выбрал срок именно в два-три месяца.

И вот что удалось мне выяснить. Я пребывал в святой уверенности – возможно, ложной, – что ни вы, ни ваша маменька об этом не знали. Иначе, если не вы, то она упомянула бы в разговоре со мной об этом. Впрочем, если я вдруг ошибаюсь, покорнейше прошу меня поправить.

Итак, главное открытие, сделанное мною четвертого дня в О., состояло в том, что в ноябре 1820 года в наш уезд, находясь в отпуске, прибыл майор Аржаев, будущий супруг вашей сестры Ольги, – и (подчеркну) оставался в местности нашей вплоть до самой дуэли, имевшей быть 14 января 1821 года. А сразу же после нее, 15 января, он немедленно отбыл в расположение своего полка в город К***. В следующий раз он приехал в О-ский уезд уже весной 1821 года, после чего сделал вашей сестре предложение. Затем он немедленно на ней женился и тут же, теперь с вместе Ольгой, уехал в К***.

Я думаю, вам должно представляться вполне естественным мое желание узнать подробнее обстоятельства пребывания в уезде господина майора – тем паче что оба секунданта в нашем с Ленским поединке одинаково описали внешность господина, вызнававшего его подробности. И она, эта наружность, удивительным образом совпадает с портретом господина Аржаева, виденным мною в вашем доме.

Сначала я думал, что мне следует спросить у майора о тех обстоятельствах напрямик. И если он муж благородный, то обязан будет сказать мне правду. Но если (прости меня, Боже, за такое предположение) он окажется человеком бесчестным? Если он замешан в убийстве? Тогда я ничего не добьюсь, только невольно предупрежу негодяя. Еще раз прошу меня, княгиня, извинить, что я осмеливаюсь строить о г-не майоре столь вольные и нелицеприятные предположения. Дай Господь, чтобы они не подтвердились – тогда я буду во всеуслышание просить прощения перед ним – и на коленах перед вами.

Итак, я решил выступить перед ним инкогнито. В лицо майор Аржаев меня не знает. Мне следует лишь избегать общества вашей сестрицы, которая, на мою беду, думаю, помнит меня. Что ж! Я решил отрекомендоваться литератором и историком из Петербурга, приехавшим в славный град К*** изучать архивы – с целью написать драму из Смутного времени. Разумеется, драма, которую я якобы задумал, будет не стихотворная – ведь вам известно, сударыня, что я, как уверяют мои друзья, не могу отличить ямба от хорея. Однако побывать в местных хранилищах документов и картинно подышать пылью веков труда для меня не составит.

Вы, княгиня, быть может, воскликнете: зачем я теперь избрал для себя неблагородное, презренное ремесло шпиона, соглядатая? Зачем я, дворянин, повторяю презренный путь Видока? Что ж, отвечу вам, что не ремесло красит или, напротив, унижает человека. Все зависит от того, насколько благородно собственное поведение (в любой роли) и сколь чисты твои помыслы. Мои – чисты, ибо направлены на то, чтобы установить Истину и восстановить Справедливость.

Задумался я попутно над тем, каким именем представляться мне в здешнем обществе – пусть г-н майор не видел меня в лицо, фамилию мою он наверняка слыхал неоднократно. Верный принципу, что ложь должна быть небольшой и отстоять от правды недалеко, я решил оставить себе имя Евгений. А вот какой фамилией назваться? Моя, верно, произошла от названия реки Онеги. А там, неподалеку, протекает Печора, простирается Ладога, да и Белое море близко. И Балтийское. Может быть, назваться мне Печориным? Нет, Печорин, пожалуй, слишком уж напрямик. Или Беломорским? Беломоро-Балтийским? Или лучше – Ладожским? Последнее мне понравилось. Да, решено. Назовусь – Ладожским. Евгений Ладожский – что ж, звучит неплохо.

А если местный полицмейстер заинтересуется, отчего фамилия в моем пачпорте не совпадает с прозванием, коим я представляюсь – тогда оправдаюсь, что путешествую я инкогнито с секретным поручением, и сошлюсь на столичного генерал-губернатора, графа Милорадовича, с коим и впрямь знаком достаточно коротко.

Итак, вперед! Пора искать встречи с господином Аржаевым.

Не единожды прокляла я свой язык, который навел моего Е.О. на идею путешествия ради того, чтобы отыскать правду о своей злосчастной дуэли. Сейчас, когда его нет со мной, и нет рядом, и мы не видимся с ним, ни каждодневно, ни еженедельно, никак, – я понимаю, насколько он нужен мне, необходим и дорог. Надо заметить, что супруга моего нет со мной рядом гораздо дольше – вот уже несколько месяцев. Генерал забросал меня письмами. Он призывает меня к себе. Он пишет о том, как скучает, как тяготится одиночеством, как я нужна ему etc. Уверяет, что даже на Кавказе окружит меня комфортом и обществом. Я же, напротив, не испытываю ни малейшего желания оказаться подле мужа. Долг жены, конечно, призывает меня к супругу – однако сердце мое рвется в губернский К*** к Е.О. Мой разум понимает, что уж там оказаться мне никак невозможно, и тогда душа начинает молить: только бы он поскорей вернулся! Только бы он приехал!

Да, я знаю: я гадкая, порочная женщина – но я ничего не могу с собой поделать!

Умозрительно, из романов, я знала (но никогда до конца не верила), что любовь может оказаться сильнее долга. И вот именно такое чувство приключилось со мною. Оно затмило все: права, правила и даже уже, наверное, самое приличие.

Я долго не могла понять, почему происходит со мной такое – и решила спросить у графини З*, единственной душе на всем белом свете, осведомленной о моей таинственной, греховной, романтической связи.

Графиня З*, блестящая светская петербургская львица – и в то же время прекрасная женщина, добрый и надежный товарищ, которая, я уверена, никогда, даже под страхом смертных пыток, не выдаст ничьей тайны, ей доверенной. Все мое здешнее житье, за неимением мамы и Филипьевны, я сугубо вверяю теперь ей – и ни разу она меня еще не подвела, не бросив на меня даже тени подозрения: ни ради красного словца, ни для приобретения надо мной власти. Графиня старше меня более чем на десять лет – однако она по-прежнему прекрасна и пользуется неизменным успехом у мужчин. Говорят, ради нее стрелялся в прошлом году юный поручик Т*. Князь Б* после ее отказа оставил свет и уединился в деревне – сказывают, он готовится к пострижению в монастырь. Дуэлей же и мадригалов в ее честь и вовсе сосчитать невозможно. Супруг З* не просто смотрит сквозь пальцы на шалости графини – напротив, красота и привлекательность супруги придают ему в обществе гораздо больше веса и значимости, чем он заслуживает, и он горд этим.