Рука у него холодная и потная. Жму, стараясь не скривиться.

– Чего к нам? Экскурсия по местам трудовой славы? Здорово ты тогда поднялся. Это же надо, тысяча тонн титана!

Крыс наклоняется и шепчет:

– Хочешь деньги вложить? Есть верное дельце, тридцать годовых, только для тебя.

– Знаю я твое «верное». Кинешь ведь.

Крыс возмущается:

– Да когда я кидал? В тот раз просто не повезло.

– Боб сказал, что барыги на Кормушке кончились, все департамент подмял, – перебиваю я, – так чем живешь нынче?

Крыс грустнеет. Длинный нос повисает спущенным флагом.

– Разным занимаюсь, – бормочет он, – что подвернется.

– Контрабандой?

Крыс всхлипывает и испуганно оглядывается на храпящего старикашку. Шепчет:

– Чего ты орешь, Макс? Кругом стукачи. Всяким промышляю, жить-то надо.

– Работа есть у тебя? Для пилота.

Барыга распахивает рот.

– Ого! Что же творится, раз сам миллионер Макс ищет место?

– Миллиардер, – сплевываю я, – чего ты меня унижаешь. Так есть работа?

Крыс смотрит на меня пораженно. Говорит:

– Не может быть. Тебя само провидение… Пойдем-ка.

Крыс проявляет невиданную щедрость: заказывает для меня целую бутылку с черной маркой и тащит в уголок. Косясь на спящего старика, вытаскивает из-за пазухи листок.

– Глянь.

– Хм, – удивляюсь я, разглядев гриф «служебная информация», – подделка?

– Сам ты, – обижается барыга, – это мне тысячу монет стоило. Настоящий отчет обсерватории. Неделю назад был мощный выброс Алтимы, вот и поймали спектр из Чулана. Отраженный. Такое везение раз в двадцать лет бывает.

Я хмыкаю:

– Ну-ну. Сколько себя помню, про Чулан постоянно байки травят. То там корабли чужаков прячутся, то русалок видели, то астероиды целиком из серебра.

Нос Крыса превращается в яростное копье:

– Да какое там серебро! Тьфу на твое серебро. Ты глянь на четвертую метку. Это же.

Я вглядываюсь и выдыхаю:

– Романий?! Не может быть.

Крыс радостно хихикает и потирает мокрые ладошки.

– Именно! Он самый. Триста монет за грамм.

– Это сколько его должно быть, чтобы поймал обычный дистанционный спектроскоп? – поражаюсь я.

– Больше, чем ты можешь себе вообразить. Тонны. Десятки тонн. Самородные жилы по всей поверхности астероида. Денег немерянно.

– Думаешь, хватит на новый корабль для меня?

– Да какой корабль! Всю Кормушку купим. Да что Кормушку – весь Парис!

Я глотаю виски, не чувствуя вкуса. Скотч прочищает мозги: я не верю.

– Не верю, – говорю я, – тогда вся Кормушка должна уже нестись в Чулан, лупя друг друга лазерами.

– Кормушка уже не та, – морщится Крыс, – лихие времена канули безвозвратно. Лазерами жгут исключительно метеориты. Никаких дуэлей и перехвата контейнеров. Всех трапперов прижали, а кто рыпался – лишили лицензии, отобрали корабли и выслали на Парис, молоко возить. Двое нас осталось из прежнего времени – ты да я.

– Значит, департамент должен был снарядить экспедицию.

– Да они не поверили!

Крыс кричит так, что Боб роняет стакан на стойку, а старик за соседним столиком просыпается и таращит глаза.

Барыга снижает голос:

– Начальник смены не поверил и велел протестировать спектрометр. А лаборант спер листок и вынес мне. И полеты в Чулан запрещены. Ты же сам знаешь: пыль, помехи, гравитационные карманы. Радары не работают, приборы глючат. Гиблое место. Туда давно никто не летает.

– Ну почему. Заносило как-то раз. Дианка-Оторва отстрелила мне полкорабля. Пока очухался, пока перезапустил движок – гляжу, уже в Чулане.

Меня передергивает. Такое не забудешь.

– И что? – осторожно спрашивает Крыс.

– Страх и ужас. Приборы вырубились, радар мультики показывает. И сразу метеоритный рой.

– Как ты выкарабкался?

– Хрен его знает. Глаза зажмурил и вот этими руками. На интуиции. В гравикарман еще влип – чуть о переборку не размазало. Но смог.

Крыс восхищенно кивает:

– Везунчик ты. У нас точно получится.

– Одно дело – случайно попасть в Чулан и выбраться. Другое – искать там что-то. На ощупь. Шанс – один на тысячу.

– Нормальный шанс, – неуверенно говорит барыга, – ходят слухи, там и Гоша Два По Триста бывал.

– Тот самый Гоша, который ангелов видел? Гоша везде бывал, кроме психушки, – хмыкаю я, – и то потому, что санитары не догнали. Ты лучше скажи, где корабль возьмем.

– Это вправду проблема. У тебя же ни лицензии, ни профбилета.

– На себя оформи.

– Куда там, – длинный нос свисает сталактитом, – меня департамент к причалу не подпустит, я в черном списке. Погоди, есть идея.

Крыс отходит и начинает шептать в комм. Скотч меня потихоньку покидает. Вместо куража приходит рацио, волоча за собой рыжую девку. Девка подмигивает подбитым глазом.

Чулан – это верная гибель. Но что взамен? Вернуться на Парис, к жене? Долгое лечение, пересадка костного мозга и тестикул? А душу кто мне пересадит?

Торчать здесь, горбатиться в доках, копить на первый взнос? Я сопьюсь раньше. А тут – корабль. Космос. Кружка кофе на пульте и руки на штурвале.

Рацио хмурится. Девка скалится: у нее внушительный некомплект зубов. Зато выдающиеся сиськи и ноги от ушей – в драных чулках в сеточку.

Девку зовут Авантюра. Да и кто видел этот романий? Легендарное вещество. Говорят, из него делал первые звезды бог. Зачерпывал сухими ладошками и лепил галактики.

– Думаешь, авантюра, Везунчик? И никакого астероида нет?

Я оборачиваюсь. Лохматый старикашка подмигивает мне.

Е-мое, это же…

– Будет корабль, – подлетает Крыс, – все путем.

Смотрит на старикашку, хмурится:

– Гоша, ты чего лезешь? Иди отсюда.

Точно! Это Гоша Два По Триста. Я думал, он сгинул давно.

– Жди здесь, – говорит мне Крыс, – много не пей.

– Ты мама моя? С каких пор барыга указывают трапперу, сколько тому пить?

Крыс исчезает.

Гоша лыбится:

– Славно ты его отбрил, траппер. Нальешь граммулю?

Кричу Бобу, чтобы принес стакан.

– Ты и вправду бывал в Чулане? И что видел?

Гоша вливает в себя виски. Кашляет. Слезы текут по заросшим щекам. Начинает: