Леха зашел в дом, закашлялся – Як уже сильно накурил. Леха не курил, ему почему-то не нравилось. И хорошо, потому что теперь Леночку нельзя было обкуривать, а ему и не надо. И при ребенке нельзя курить, а он и не будет. Леха собирался быть отличным отцом по всем фронтам, надо было просто делать все наоборот, чем делал его Производитель. Не орать, не блядовать, а главное – не быть безденежным лохом и неудачником, и не пропивать все мозги и жизненные возможности.

Леха положил мешок на пол, присел, снял пластик, развернул рогожу. Як смотрел с тяжелым грустным интересом, он с поисковиками никогда не ходил, а Леха-то привычный, с восьмого класса.

– Сильны любовь и слава смертных дней, и красота сильна. Но смерть сильней, – сказал Як тихо, и Леху аж мороз пробрал от неожиданности, как будто распахнулось окошко в древнюю тьму, где клубились образы и тени, а Як стоял, строгий, весь в черном, и смотрел в бездну с обрыва. Но тут же он встрепенулся и иллюзия исчезла.

– Шекспир и племянники, – сказал Як. – Китс. Который из них танкист?

Леха показал на коричневый череп покрупнее, с остатками рыжеватых волос над проломленным затылком. Второй был совсем голый, почти белый. Может, тоже танкист, а может и вообще из другого времени, тут по лесам костей много, а ни жетона, ни одежды не было.

– Они рядом лежали, – сказал он хрипловато. – Я заявку отправил на обоих, немцы обычно в июне забирают своих и деньги переводят. Написал, что без жетона, но похоже, они вместе были. Посмотрим. Если не возьмут, похороню в лесу. Нашим не буду отдавать на захоронение, вдруг все-таки тоже немец, нечего братские могилы… поганить.

Як кивнул, провел рукой над костями. Леха опять поежился.

– Тебе что-нибудь нужно? Ну, для этого… камлания? – Леха запнулся на мистическом слове, как будто сказал неловкую непристойность. – Я слышал, шаманам бубен нужен, у тебя есть бубен, Як? А то у меня нет.

– Бубен у тебя есть, – спокойно сказал Як, расстегивая куртку и доставая пакет и блокнот из внутреннего кармана. – И если будешь мельтешить и суетиться, то ты в него получишь Вот, тут я все записал, две недели деда расспрашивал. Хотя я, конечно, не уверен, он заговаривается, все время переходит на якутский. Саха тыыла, все такое. Я его и не знаю почти. Говорил матери – не надо было его забирать в город, в квартиру, как жил на природе, так бы и умер нормальным, но она упертая, вся в него. Короче вот…

Як разложил блокнот на столе, развернул пакет.

– Сперва надо кости этим порошком обсыпать. Потом ты вот эти грибы сожрешь, а я читать буду херню из блокнота. С выражением. Ты прушки как, нормально переносишь? Или сильно колбасит?

– Нормально, – пробурчал Леха. Прушки он не любил, подолгу от них отходил, и не физически, как некоторых полоскало, а на каком-то ином, глубинном уровне, которого у него обычно и не было вовсе. А от грибов он появлялся, выпячивался линзой увеличительного стекла, и под этой линзой он видел нелепого человека – Лешу Арбузова, со всей его жизнью, детством, школой, мамой, техникумом, работой, длинными волосатыми ногами, рыбалками, встречами и звонками Леночке, лесными вылазками с «Поиском», разговорами за жизнь под водку, вечными попытками заработать денег побольше… Человек, которого он видел, был даже не работящим муравьем под стеклом, а какой-то противной мелкой вошью на теле мироздания, и обычно Лехе требовалось несколько недель, чтобы отойти от мысли, что это – он, забыть, какое отвращение к этому человеку приходило после поедания прушек.

Но сейчас все было иначе, не для куража, а потому что Лехе срочно нужно было купить квартиру и жениться на Леночке.

– Ну а если все правильно случится, то что тогда будет?

– В этом вопросе ясности у меня не возникло, – ответил Як безмятежно. – Либо этот, танкист, сюда войдет из своего Нижнего Мира, либо ты туда прогуляешься. В любом случае – спросишь его, в каком болоте он тут танк свой утопил. Понравишься – покажет. Дальше сам знаешь. Проверим металлоискателем, поныряем на веревке.

– Тимоха может у брата взять погранцовское подводное снаряжение, – вслух подумал Леха. Як кивнул.

– И тогда Васек выйдет по своим питерским каналам на покупателя. А дальше смотря какой танк. Если «Тигр», да еще и более-менее сохранный, то вам с Ленкой хватит на элитку в Питере, на джип и на медовый месяц на Гавайях.

Леха кивал, зачарованный перспективой.

– А если не получится? – спросил он. Як пожал плечами.

– Тогда просто пересидишь вон на той тахте. Мы с Басиком тебя покараулим, пока не отойдешь. После свадьбы поедете на три дня в профилакторий «Железнодорожник» в Гаврилово. Жить будете у ее родителей, не тащить же ее с младенцем к твоей матери в финский дом без воды и туалета.

– Хватит, – сказал Леха тихо.

– Ну хватит так хватит, – согласился Як, высыпая порошок в стакан и подавая его Лехе. Леха налил воды, помешал, выпил в три глотка.

Як ходил вокруг мешка с костями, глазами уткнувшись в блокнот, а правой рукой посыпая серый порошок из какой-то расписной солонки. В той же руке он держал сигарету, периодически затягиваясь. Порошок из солонки мешался с пеплом сигареты, падал вниз медленными хлопьями. Мистики и запредельности в происходящем было не больше, чем в тусовках ролевиков в Выборгском замке и их обсуждениях, как ковать мечи из железнодорожных рельс.

– Ыраах мастар костоллор. Ол кун олус тымныы этэ, ол кун кыра тыаллаах этэ, – Як читал из блокнота монотонно, Лехе очень хотелось спросить, что это значит, но он боялся прервать ритуал, да Як, скорее всего, и сам не знал.

Як дочитал и докурил. Не происходило абсолютно ничего. Леха пожал плечами.

– Ни мертвяки не встают, ни прушки не вставляют, – сказал он.

– Может это и не прушки, – отмахнулся Як. – Может, батя нашел мой тайник и на лисички поменял. Ты просто так просил хорошо, не смог отказать попробовать.

– Ага, и десять процентов в случае успеха ты доже от большой дружбы выторговал.

– Любовь любовью, война войной, – усмехнулся Як.

– Блин, а я, как дебил, фразы немецкие учил всю неделю. Цайген зи мир битте… ихь танк. Вот ты бы мне показал, Як?

– Ага, – рассеянно сказал Як, глядя в окно. Нашла туча, воздух потемнел и обесцветился. Бася заворчал во дворе. – Зря напрягался, кстати, в Нижнем Мире языков нет. Можно считать, что все по-русски чешут. И люди и звери.

– Может, если бы ты у деда учился, получилось бы? – затосковал Леха. Расставание с мечтой найти клад было болезненным, как и взгляд в вероятное будущее.

– Шаманство не в учении, – сказал Як, все поглядывая на окно и выбивая из пачки очередную сигарету. – Оно в крови.

– Чего ты все в окно смотришь? – забеспокоился Леха.

Як нахмурился, открыл рот ответить, но тут Бася зашелся громким неистовым лаем. Леха дернулся к двери, но встать не смог, ноги не слушались.