Из тридцати семи страниц, которые в мемуарах Феликс посвятил своим предкам, только две посвящены родственникам по отцовской линии. Феликс был очень далек от отца и безумно близок с матерью. Она была истинной любовью его жизни, а после смерти Николая в Феликсе сосредоточился для нее смысл жизни. Как и императрица Александра, Зинаида страдала от нервных приступов, которые, хотя и не имели физических последствий, страшно ее мучили. И успокоить ее в такие моменты мог только любимый сын13. Великая княгиня Ольга Александровна говорила: «Она была трагической матерью – она слишком избаловала своих детей»14. В возрасте двадцати девяти лет Феликс все еще писал матери, чтобы она перестала относиться к нему как к ребенку: «Послушайте, я уже не маленький ребенок, который боится, что его накажут. Не забывайте, что мне почти 30, что я женат и что у нас есть собственная личная жизнь»15.

Зинаида хотела контролировать все. Она решила, когда и на ком сыну следует жениться. Феликс же согласился со всем энтузиазмом, на какой был способен. Его невеста Ирина Александровна была дочерью великого князя Александра Михайловича (Сандро) и великой княгини Ксении Александровны, что делало ее внучкой Александра II и племянницей Николая II. Она была на восемь лет младше Феликса, и ее считали красавицей. Единственным претендентом на ее руку был друг Феликса, Дмитрий, но в конце концов она предпочла Феликса. Они поженились 9 февраля 1904 года в Аничковом дворце. К алтарю Ирину вел царь. Медовый месяц они провели во Франции, Египте и Святой Земле. Иерусалим Феликсу не понравился. Грязь и «ужасная вонь» бедноты внушали ему отвращение, а аудиенция у патриарха показалась «долгой и скучной»16.

Юсуповы были настроены резко против Распутина. Отцу Феликса было невыносимо даже слышать его имя. Зинаида сообщила императрице о его плохом отношении к Распутину, и это навсегда испортило их отношения17. Отношение Феликса к Распутину формировалось под влиянием родителей и Эллы, поэтому остается только удивляться, почему он захотел с ним познакомиться. Женщиной, которая свела их вместе, стала близкая подруга, Муня Головина.

Головина была давно знакома с Феликсом и его братом. Она втайне была влюблена в Юсупова-старшего, но смерть разрушила ее планы. В мемуарах Головина пишет, как они втроем всегда были готовы к чему-то новому. В конце 1907 года пасмурным днем они отправились к таинственному новому магу-оккультисту по фамилии Чинский. Замаскировавшись так, что их нельзя было узнать, они пришли в его маленький кабинет и попросили Чинского предсказать их судьбы. Он сказал, что они стоят на грани огромной катастрофы, но смогут избежать ее, если вернутся и позволят ему (за плату) обучить их оккультизму. Николай был очарован Чинским, и они продолжили визиты. Они рассказывали Чинскому о своей жизни, страстях, желаниях и страхах и позволяли ему давать им советы.

Муня глубоко горевала после смерти Николая. Она попросила мать, Любовь Головину, отвезти ее в Италию, чтобы немного развеяться. Когда она вернулась в Москву, Феликс встречал ее на автомобиле и отвез в Архангельское, где Муня смогла помолиться над могилой Николая. Увлечение оккультизмом и мистикой у Муни сохранилось, она искала ответ на вопрос, за что ей посланы такие страдания. Позже она писала, что сумела значительно повысить свои ментальные способности: задавая себе вопросы, а затем концентрируя всю мысленную энергию на ответах, она тренировалась в искусстве «автоматического письма» – слова сами собой появлялись на странице, хотя ручку никто не держал. И все же Муня была не удовлетворена своей жизнью, полной боли и смятения. Она начала подумывать о том, чтобы уйти в монастырь Эллы.

И вот в этот момент от своей кузины Александры (Саны) Танеевой, сестры Анны Вырубовой, она услышала о таинственном святом страннике, который пришел в Петербург и сумел завоевать доверие императора и императрицы. Муня попросила Сану познакомить ее с этим человеком. Распутин увлек ее с первого взгляда. Она почувствовала, что он «полон тайны и тяги к нездешнему». В комнате было много народа, и Муня не смогла поговорить с Распутиным, но он возложил руку ей на голову и сказал, что она – одна из избранных и он хочет встретиться с ней снова. Муня пришла в смятение. Ей нужен был совет, идти или не идти в монастырь, и она молилась, чтобы Бог направил ее по верному пути. Молитвы были услышаны – Муня познакомилась с Распутиным. В следующий раз она увидела его в окружении поклонников в Казанском соборе. Муня подошла и заговорила с ним, они вместе покинули собор и отправились в дом Головиных, где Распутин познакомился с ее матерью и обсудил с ней проблемы дочери. «Для меня это было дверью в новый мир, – вспоминала Муня, – я нашла своего духовного наставника в лице этого сибирского крестьянина, который уже в начале нашей первой беседы поразил меня своей прозорливостью. Повелительный взгляд его серых глаз по своей силе равнялся той внутренней воле, которая совершенно разоблачала человека перед ним. То был для меня великий день».

Распутин заставил Муню пообещать, что она перестанет бывать на спиритических сеансах и заниматься автоматическим письмом под влиянием духов. Он сказал, что те сущности, которых они принимают за духов, на самом деле демоны, заставляющие людей думать, что они общаются с душами дорогих умерших. Лишь немногим чистым душам, свободным от мирских грехов, удается вступить в контакт с настоящими духами. Распутин сказал, что даже попытки такого контакта – это уже грех. Относительно желания Муни уйти в монастырь Распутин сказал так: «Обеты Господу не всегда в монастырях, […] они в каждодневном исполнении своего долга, в радости жизни, в том, чтобы любить, славить Бога, в счастье чувствовать Его присутствие и сокровенную суть этого, в том, чтобы сердце всегда было открыто на всякое доброе дело, на ласковое слово для каждого». С этого дня Муня и Любовь стали преданными поклонницами Распутина до конца своих дней.

Муня написала мемуары значительно позже, и тогда она включила в них и другие слова, сказанные Распутиным в тот день: «Она причинит мне большее зло, чем все остальные, ибо она будет причиной неизбежного события»18. Событием этим, несомненно, было его убийство. Впрочем, маловероятно, чтобы Распутин произнес такие слова в тот день. То, о чем пишет Муня, вовсе не пророчество, но проявление ее чувства вины за то, что она познакомила Юсупова с Распутиным.

Распутин исцелил Муню от ее экзистенциальной боли, и ей страшно захотелось познакомить его с Феликсом, чтобы избавить своего друга от страданий после утраты брата. После убийства Распутина Феликс на следствии заявил: «Распутин интересовал меня как человек, известный всем и обладающий огромными гипнотическими силами». Он ничего не сказал о своих переживаниях, связанных со смертью брата (некоторые подозревали, что он косвенным образом был в ней виновен), говорил только о каких-то непонятных «болезнях». По настоянию Муни он согласился познакомиться с Распутиным19. Где и когда состоялось это знакомство, неясно. Феликс не раз утверждал, что познакомился с Распутиным в петербургском доме Головиных, но каждый раз называл разное время – от Рождества 1909 года до 1911 года. 1911 год называет и Муня в своих показаниях полиции после убийства Распутина20. В мемуарах Феликс писал: «С первого взгляда что-то мне не понравилось в нем, даже и оттолкнуло». Это вполне вероятно. Аристократ Феликс рассчитывал на полную покорность со стороны простого мужика, но подобное поведение было чуждо характеру Распутина. В первых же строках о Распутине Юсупов лжет: он пишет, что заметил на лбу, у самых волос шрам, «след… его сибирских разбоев». Распутин, по словам Юсупова, «вид… имел простого крестьянина», лицо «грубое», глаза «бегающие, водянисто-серые», «лицо лукаво и похотливо, как у сатира». В описании Юсупова Распутин предстает, скорее, животным, чем человеком21.