Затем образы поблекли и растаяли.

Айдан начал подниматься, упершись руками в землю по обе стороны от нее.

Ветер трепал его черные волосы, на солнце поблескивала прядь, оплетенная нитью с бисером. Да, Айдан был воплощением Ирландии во всем ее блеске и нищете. Как эта земля, он оставался суровым и красивым, диким и не поддающимся дрессировке. Ей ужасно захотелось запустить руки в его волосы.

– И часто вы наскакиваете на ничего не подозревающих женщин? – спросила она. – Это такой ирландский обычай?

– Мне показалось, ты стоишь слишком близко к краю. Хотел остановить тебя прежде, чем ты упадешь или…

– Или прыгну? – уточнила она. – Во имя истины, с какой стати я решилась бы на такой шаг?

– Ты не решилась бы?

– Это решение для сумасшедшей или трусливой. С чего бы мне захотелось умереть? Жизнь, конечно, трудна. Иногда – невыносима. Но в целом настолько интересна, что я не хотела бы пропустить ни одной минутки.

Айдан довольно хмыкнул, а потом от души расхохотался. Пиппа вцепилась руками в траву, чтобы не обнять его. Одна ее половина жаждала поддаться этому порыву, но другая, наоборот, пыталась сопротивляться, настороженная, полная подозрений.

– Вы собираетесь закончить ваш подъем когда-нибудь, хотя бы до наступления вечера?

– Еще не решил. Ты очень нежна… местами. – Он прижался губами к ее уху. На выдохе, обдавая ее теплом, он произнес одну из самых приятных вещей, что ей доводилось слышать когда-либо: – Это действительно большая редкость для мужчины – найти утешение и поддержку в женщине.

– Знаю, что у вас на уме. – Пиппа заставила себя нахмурить брови.

– Хочу тебя поцеловать! – Он почти касался ее губ, произнося это.

Боже, как ей хотелось этого. Но она взяла себя в руки.

– Не думаю, что вам следует это делать.

Он приблизился почти вплотную к губам девушки, затем нарочно резко отодвинулся и уткнулся ей в шею, вдыхая запах ее нежной кожи.

– Почему нет? – переспросил он шепотом.

– Вы пытаетесь заставить меня забыть, как я зла на вас.

– Зла? На меня?

– Из-за вас, вашего высокомерия и чванства, мне не оставалось выбора. Неужели вы думаете, что я рвалась сюда?

Она встала с земли и села на корточки.

– Я полагал, что ты хотела мне помочь, – сокрушенно признался он. – Как я тебе помог в свое время.

– Вот именно – в свое время! – возмутилась она. – Все, что мне было нужно, – так это завоевать расположение королевы. Королева обещала помочь мне найти семью. Я же прорвалась к вам в этот проклятый Тауэр! Все, что я хотела, – это убедить вас прекратить голодовку, а вы мне в этом отказали.

– Я не мог. Я должен был проявить твердость, – ответил он.

– Вы могли поступить так, чтобы королева наградила меня.

– Пиппа, – начал он, – если все так серьезно для тебя, мы объявим, что я захватил тебя в заложники… и организуем твое освобождение англичанами.

– Вот уж нет! Вам, сударь, не удастся избавиться от меня так просто.

Айдан видел, что она была близка к отчаянию.

Ему хотелось дотронуться до Пиппы еще раз, прижать к своей груди, но он боялся ее тронуть. Кровь все еще кипела в нем после их близости. Во второй раз он мог бы и не устоять.

– Расскажи мне о награде, которую обещала тебе королева, – попросил ирланденц, отбрасывая локон с ее лба.

– Королева сделала мне предложение. Если бы я уговорила вас прекратить голодовку, она помогла бы мне найти семью. Но вы думали тогда только о своей чести.

– Ты и королева заключили сделку? О боже, я же не знал. – Он обхватил ее руками и прижал к своей груди. – Тебе следовало мне все объяснить, – начал он. – Впрочем, это ничего бы не изменило. Я не пошел бы на компромисс даже ради исполнения твоей самой заветной мечты. Настоящая цена – это люди, живущие здесь, в Ирландии.

– Я тоже не нашла бы мира с собой, – простонала Пиппа, – если бы что-то ужасное случилось здесь.

Он сжал зубы, чтобы не проговориться. Он-то знал, верил всем своим существом, что перед ним не кто иная, как Филиппа де Лэйси.

Вместо того чтобы сообщить ей об этом, он заставил себя еще раз все обдумать. Высокомерные де Лэйси могут отвергнуть свое родство с ней, и это стало бы много больнее для нее, чем простое неведение.

– Прости меня, – прошептал он, прижавшись губами к ее волосам. – Я постараюсь все устроить так, чтобы ты оказалась в Англии. И вне подозрений. Обещаю.

Он встал и помог ей подняться.

– Я никогда не обещал, что тебе будет хорошо со мной.

Ветер трепал ее отросшие до плеч кудри.

– Мне уже было хорошо с вами. Не сомневайтесь.

Он взял ее за руку, и они оба пошли вверх по склону.

На вершине холма им встретился О'Махони верхом на лошади. Его бледное лицо было забрызгано грязью.

– Что там? – спросил Айдан. – Ты попал в замок Росс?

– Я видел его, – О'Махони посмотрел на Пиппу и перешел на гаэльский: – Плохие новости. Над крепостью – английский флаг.

* * *

К тому времени, как процессия добралась до земли Айдана, Пиппа уже отчаялась и перестала жаловаться. Она хотела ехать верхом, но на ее протесты никто не реагировал.

Колючий морской воздух сменили запахи лесов и пастбищ. Леса поредели, но местами стволы деревьев и переплетенные ветки преграждали дорогу.

– Засеки, – пояснил Донал Ог, указывая на груду поваленных деревьев. – Ирландцы перекрывают дороги в лесу, чтобы замедлить продвижение англичан.

Она вздрогнула. Война шла рядом, грозная и беспощадная. Деревья устремлялись в небо, их стволы напоминали колонны, а листья – полупрозрачный балдахин. Солнечный свет просачивался сквозь густую листву и приобретал зеленоватый оттенок. Молчание зависло в плотном воздухе.

Неудивительно, что ирландцы верили в волшебство. А иначе как могло появиться такое восхитительное место. Таинственное, погруженное в благоговейное, словно в соборе, молчание. Резные листья в форме звезд пропускали слабый свет, как витражи на сводчатых окнах.

– Когда-то давно, в детстве, здесь было необыкновенно красиво, – пояснил Донал Ог.

– Вы здесь играли с Айданом?

Ей всегда была чужда и казалась странной привязанность к какому-то месту на земле.

– Играли? Не-а, все было очень серьезно. Я всегда был крупнее, а он храбрее и сообразительнее. Но если вы ему передадите мои слова, я скажу, что вы солгали.

– Можете на меня положиться.

Она представила их: один темный, другой светлый, вот они продираются сквозь чащу или перепрыгивают через один из бесчисленных бурлящих потоков, а может, прячутся в расщелинах скал.