– Мама, прошу тебя! – Джон скривился от отвращения. – Сделай одолжение, я взрослый мужчина, а не ребенок! Не думаешь же ты, что я в это поверю?

– Послушай, Чарльз и я… – Господи, как жалко это звучит, надо было что-то другое сказать!

Сын отступил, казалось, он готов зажать уши руками.

– Слышать не желаю!

Элен попыталась собраться с силами.

– Нет, ты это начал, так теперь слушай!

Джон взглянул ей в глаза.

– Ты моя мать!

– Но я еще и человек! – крикнула она. – У меня есть своя жизнь, так же как и у тебя…

– Я не говорил, что нет!

– И, Джон! – Отчаяние захлестнуло Элен, иначе она ни за что не сказала бы этого. – Ты не представляешь, как я несчастна…

Он взял ее за руки и больно сжал.

– Конечно, несчастна, мама, как всякая вдова. Любая женщина, потеряв такого мужчину, как папа…

– Такого, как папа… Джон, он…

Она прикусила язык. Господи, зачем она это говорит? Разрушить образ отца, хранящийся в душе сына, ради отвлеченного представления об истине? Ради чего – только ради себя самой? И теперь, когда она все равно потеряла Чарльза? Его поцелуй был прощальным; даже если они будут встречаться по сто раз на дню, последние слова уже сказаны, он не вернется, не будет вновь принадлежать ей.

Джон продолжал, словно обезумев:

– Понимаю, ты пала духом, но почему ты считаешь, что… – Он едва не поперхнулся, не в силах заставить себя произнести ненавистное имя. – Почему ты думаешь, что он даст тебе счастье?

– Не знаю, я только…

– Жизнь продолжается, так? Папа умер, а ты жива?

– Но…

– Так ведь говорится?

– Дорогой, это правда! Жизнь продолжается!

– Но не для него! – Лицо Джона исказилось от горя. – Не для отца! Он лежит глубоко под землей, а ты тут с проклятым дядей Чарльзом играешь в веселую вдову! Пошел он…! И ты тоже!

До сих пор Джон никогда не ругался при Элен, тем более не ругал ее. Пораженные, они в полном молчании глядели друг на друга, от ужаса у обоих перехватило дыхание. Вдруг, очень медленно, тело Джона начало сотрясаться от мощных, отчаянных рыданий. Элен протянула руку, чтобы погладить сына по лицу, и еле удержалась, чтобы не обнять его, как всегда обнимала раньше, отводя его горести.

– Ох, сынок, сынок.

– Господи, мама, не надо!

Джон яростно смахнул руку Элен и вместе с ней – наворачивающиеся на глаза слезы. Но ей стало спокойнее.

– Послушай меня, ладно? – хрипло попросила она. – Послушай и не перебивай, а потом можешь злиться, сколько хочешь. Выслушаешь?

Он поколебался и неохотно кивнул.

– Чарльз действительно просил меня подумать, не сможем ли мы возобновить наши отношения, – начала она как можно спокойнее. – Потому что мы… когда-то мы нравились друг другу… давным-давно… до того, как появился твой отец. Чарльз всегда считал, что Филипп увел меня у него. Теперь, кажется, пришло время… – она замолчала, потеряв уверенность в себе.

Но Джон слушал, не сводя с матери потемневших взволнованных глаз. Она устало продолжила:

– Но я отказала ему. Что бы тебе ни померещилось, что бы ты ни заподозрил, непозволительное свидание или тайную встречу среди дня, на самом деле мы прощались. Когда я вчера поговорила об этом с тобой, узнала твое мнение, то поняла, что у нас с Чарльзом ничего уже не может быть. – Элен глубоко вздохнула. – Так что я сделала то, чего ты от меня хотел, будь ты трижды счастлив! Я уже отказала ему. Он уедет, как только сможет, и мы никогда больше не увидимся, ну что, доволен?

Джону стало безумно стыдно за свою несдержанность, за то, что подозревал мать. Он не знал, куда девать глаза.

– Да, – еле слышно прошептал он.

Ее сердце, все ее существо истекало кровью, словно невидимый убийца перерезал ей вены. Кто им был – Джон или Чарльз? Думай о Джоне, приказала Элен себе, сейчас важен только он, ради него ты терпишь эти муки!

– Слушай, забудь обо мне, – сердито обратилась она к сыну. – Думай о себе, у тебя выбор больше, чем ты считаешь.

– Выбор? Какой выбор?

– Ты знаешь, что я всегда хотела, чтобы ты учился в колледже, попробовал поступить в университет.

– Ой, мама!

Он смотрит так, словно готов ударить, подумала она, оцепенев от ярости.

– Слушай… – Джон пытался совладать с собой. – Слушай, мам, я понимаю, ты всегда считала меня неоткрытым гением Северной Территории, но на самом деле я не книжный червь, у меня нет ни малейших задатков ученого! Я не желаю получать даже простейшего образования, по мне, пусть эти чертовы книги хоть сожгут! – Он вздохнул и поднял голову, его взгляд бессознательно блуждал по широкому горизонту. – Я принадлежу земле. Этой земле.

– Но теперь…

– Теперь, когда умер папа, – упрямо повторил он, – я на ферме еще нужнее.

От его наивности Элен чуть не закричала.

– Но фермы больше не будет!

Джон криво, как помешанный, улыбнулся.

– Они ее перекопают? Унесут с собой?

– Ох, дорогой…

Не плакать, сурово приказала она себе, только не расплакаться, хватит слезами заливаться.

– Ты понимаешь, что я хочу сказать?

– Отчего же, понимаю! Ты хочешь сказать, что мне надо учиться жить по-новому, хватит играть в ковбоев. Я не смогу жить здесь, пора посмотреть правде в глаза. – Джон замолчал, охваченный каким-то сильным порывом, но она не могла понять – каким. – Правде, мама, надо смотреть прямо в глаза! Знать бы только, какова она! – Он снова повернулся к ней. – Знаешь, до смерти хочется узнать хоть какую-нибудь правду – получить в руки четкие факты вместо этой… этой…

– Чего?

Элен охватила тревога. Все ли в порядке с Джоном? Он в таком напряжении. Ее отношения с Чарльзом могут оказаться последней каплей. Мальчик всегда был чувствителен и раним, с самого детства. Неужели он сломался?

Джон словно почувствовал страх матери и сдержал внезапно охвативший его странный восторг.

– Да, предложи мне хоть какую-нибудь правду, и я взгляну ей в глаза, – сказал он более спокойно, расслабленно улыбнувшись. – И не волнуйся. Я думаю о «будущем», как ты это называешь, и знаю, что мне делать. Если миссис Мацуда купит поместье, я попрошусь к ней на работу. Этот дурень-счетовод Бакли здесь не справится. Ей нужен управляющий.

– Джон, не унижайся! – не сдержалась Элен. – Работать управляющим на земле, которой твой отец…

– Которой владел мой отец? И его отец, и отец его отца, с тех пор, как существует Королевство? Что это даст нам, мама? И с чем останусь я?