– Я смотрю, ты где только не был, – рассмеялась Джасс и уселась рядом.

– У меня было много времени.

Она бросила на эльфа странный взгляд, цепкий и внимательный. Сравнивала с Яримраэном? Золотистые искры на дне темных глаз, что они означают? Джасс осторожно коснулась шрама над бровью, нежно, будто перышком провела. Ириен зажмурился, закрыл глаза, наслаждаясь неожиданной лаской с самозабвением бродячего кота, которого вместо ожидаемого пинка вдруг погладили и почесали под подбородком.

– Это любопытство или ласка? – спросил он, не разжимая век, боясь спугнуть крохотную новорожденную радость.

– Ласка, – глухо ответила Джасс. – Открой глаза.

Он послушался, странно покорный ее словам. Мир вокруг растворился в сиянии дня, в плеске воды, в голосах…

– Эшш! Эшш ху май маэ-хин!

Ириен обернулся и вскочил на ноги. В оазис входил большой караван кочевников. Смуглые черноволосые люди в ярких одеждах красных и оранжевых тонов. Клан Горни – Рожденных в Пути, если судить по узору и цвету их хаву. Глава клана, крепкий, черный от солнца старик с гривой белых волос, взмахнул рукой в традиционном приветствии:

– Храни тебя Пестрая Мать, Альс-лангер.

Эльф низко поклонился почтенному патриарху, как того требовал обычай.

– Мир-ат хин тэ май. Раздели со мной огонь и воду, – ответствовал он и уже совершенно попросту добавил: – Рад видеть тебя, Хинхур-этто.

– Когда встретишь в степи хоть одного, кто тебе незнаком, скажи сразу мне, – тихонько хихикнула за его спиной хатами.

– Кто не знает Альса, тот слышал о стальном сидхи, а кто не слышал, тот проспал всю жизнь, – отозвался Хинхур, у которого оказался отменный слух. – Я не ожидал встретить тебя здесь.

– Как видишь, Хинхур-этто, я как и прежде полон неожиданностей, – рассмеялся эльф.

– Ого! Тогда я тоже тебя удивлю. Сегодня у нас будет праздник.

Руки у патриарха кочевников казались свитыми из тысячи жестких темно-коричневых веревок. Он сделал знак своим людям, чтобы ставили лагерь, и те без промедления принялись за работу. Натягивались пестрые палатки, расстилались ковры, разводились костры под гортанный говор черноглазых мужчин, визг голопузых детишек и смех ярких женщин, звенящих золотыми браслетами. Оказалось, лангеры давно знакомы с кочевым кланом Горни. Многие смуглянки бросали жаркие взгляды на могучего Торвардина и гибкого Сийгина. Джасс оставалось только дивиться тому, как Ириен умудрился завести друзей среди самого гордого клана Великой степи. Рожденные в Пути кочевали из века в век, не меняя уклада, никогда не оседая, никогда не принимая ничьего покровительства, гордые и свободные, как… как драконы. Их бурдюки были полны легкого аймолайского вина, которым они щедро делились с друзьями, равно как и теплом своих костров, лаской женщин, дикими песнями и неистовыми танцами. Детишки норовили доподлинно узнать, на самом ли деле волосы у принца Ярима сделаны из серебра, а глаза – из синих самоцветов, подсылая к эльфу самого смелого и отчаянного из своих рядов. Пард и Мэд перепробовали все вина, не зная, на котором остановиться. Джасс тоже сделала несколько глотков, наблюдая за танцем девушек. Маленькие бубны с серебряными колокольцами звенели в их тонких ловких руках, вторя звонким ножным браслетам. Шелковые ленты в косах, разлетающиеся юбки, обнажающие стройные ноги танцовщиц, жгучие взгляды из-под длинных ресниц.

– Иди к нам, хатами! Танцуй с нами! Пой с нами!

И она танцевала и пела на их языке, которого почти не понимала, но песня была так хороша, а звезды над оазисом так прекрасны, что только глухой и немой мог сдержаться. Потом мужчины стали в круг, обхватив друг друга за плечи, женщины ударили в барабаны, зазвенели флейты, и круг пришел в движение. Дикий танец дикого степного племени. Яркие блики огня выхватывали из темноты то хищное лицо кочевника, то смоляной хвост на макушке Сийгина, то серебряные глаза Ириена, то рыжую бороду оньгъе. Кружились вместе со всеми Яримраэн и Торвардин, что-то весело кричал Малаган, сверкая зубами, и казалось, что пляска не кончится никогда. Рожденные в Пути как никто иной умели радоваться жизни.

– Ешь, хатами, пей с нами, – сказала пожилая женщина в желтом хаву, протягивая Джасс медный ковш с вином.

– Откуда ты знаешь, что я хатами, почтенная эттуи?

Женщина хитро усмехнулась.

– Вся степь знает, что лангер-сидхи по имени Альс и женщина-хатами идут в Чефал взять цену крови со Степного Волка. Дни Бьен-Бъяра сочтены и подобны праху под ногами. Как же тебя не узнать, хатами Джасс?

– О! – только и смогла сказать Джасс.

– Сегодня у нас праздник, моя внучка даст имена своим двойняшкам. Ешь и пей за их здоровье, за их будущую славу и удачу, потому что встреча наша есть знамение, – отозвалась старуха, вкладывая в ладонь Джасс теплую лепешку, и исчезла в темноте и тенях.

– Слова в степи носит ветер, и каждая травинка повторяет их, – напомнил Яримраэн старую поговорку, присаживаясь рядом, чтобы отдохнуть после пляски.

Он завязал, по примеру Сийгина, простой орочий хвост, подобрав все волосы наверх, и его высокий лоб блестел от пота. Вина он, конечно, не пил, но мясо и кашу уплетал за обе щеки.

– У Ириена, похоже, везде найдутся знакомые и друзья. Кто бы мог подумать.

– Отрадно видеть, что ты заметила, какой он… мм… интересный эльф, – одобрительно бросил принц. – Эти простые и бесхитростные люди прекрасно разбираются и в людях, и в эльфах. Не будь Ириен таким, каков он есть на самом деле, они бы не пели и не танцевали с ним в одном кругу. Это знак огромного уважения, Джасс. Тебе и мне поверили только потому, что мы вместе с ним.

– Да, ты прав, я не слышала, чтобы Рожденные в Пути так привечали хатамиток, – согласилась Джасс.

– И не услышишь. Ириен вместе с воинами-горни защищал их становище в год звездопада, когда хисарский владыка попытался истребить род кочевников.

– И давно это было?

– Лет двенадцать назад, если я не ошибаюсь.

– И сколько ему тогда было лет?

– Ай-ай-ай, хатами, ты же знаешь, что у эльфа неприлично спрашивать о возрасте, – снисходительно пожурил ее принц. – Он еще относительно молод по нашим понятиям, если тебя это так волнует. Волнует ведь?

Джасс молчала. Вот он стоит, полуобернувшись, на границе света и тьмы, и странные тени бесприютными стадами бродят по его лицу, превращая прихотливый изгиб губ то в сияющую улыбку, то в хищный оскал, то в хитрую маску.

– Волнует, – призналась она почти через силу.

– Повелительница ветров обнаружила, что у нее тоже есть сердце? – мягко усмехнулся одними глазами Яримраэн. – Не нужно иметь волшебное зрение Ведающих, чтобы понять, глядя на вас двоих, что нет в этом мире более близких душ.

Она склонила голову к его плечу, пряча улыбку. Если и был у Джасс кто-то безусловно родной в этом мире, то это Яримраэн, эльфийский принц-изгнанник. И пусть породнила их хисарская темница, но чем такое родство хуже прочего? Будь иначе, они никогда не смогли бы говорить так откровенно.