Увидев его в таком состоянии, она заявила охраннику, что им нужен врач. Тот кивнул и Николая под руки провели в лифт. Спустились буквально на один этаж, несколько шагов по коридору, и они оказались в уютной комнате с кушеткой, на которую охранники уложили Николая. Секретарь словно очнулся, нашел глазами Мири.

– Где мы?

– Вам стало плохо, я попросила врача.

– Нет! – он попытался сесть. – Все нормально, надо связаться…

– Если у вас сердце не выдержит, Павел Генрихович не обрадуется, – строго заявила Мир. – Лежите, я буду с вами.

Солидный седовласый доктор, облаченный в пиджачную пару и шелковую сорочку с шейным платком от Гуччи, появился через полминуты. Пощупал пульс, поцокал языком:

– Нервы, нервы… Сердце до сего дня беспокоило?

– Нет, я здоров, – пробормотал Николай.

– Ну, я же и говорю – все от нервов.

Он достал ампулу и стал готовить шприц, но секретарь вдруг шарахнулся в сторону:

– Что это?

– Лекарство, которое не позволит вашей аритмии зайти слишком далеко.

Видя, что пациент по-прежнему не склонен к лечению, врач протянул ему коробку.

– Я не вижу, буквы прыгают, – протянул Николай жалобно.

Мири взяла коробку с ампулами, вытащила листок и принялась читать:

«Показания:

Острые и хронические нарушения мозгового кровообращения, в т. ч. ишемический инсульт и его последствия;

дисциркуляторная энцефалопатия, вегетососудистая дистония;

психосоматические заболевания;

невротические и неврозоподобные расстройства с проявлением тревоги, страха, эмоционального напряжения;

расстройства памяти и внимания, нарушение умственной работоспособности;

психические и неврологические заболевания в пожилом возрасте, атеросклероз сосудов головного мозга…»

Она сделала паузу и подняла взгляд на секретаря. Тот скривился:

– Ладно, колите.

Врач ловко закатал рукав и ввел лекарство.

– Теперь надо полчасика обязательно полежать. А вы, мадмуазель? – он повернулся к Мири, и она вдруг поежилась под пристальным взглядом. – Могу предложить успокоительное и, если боитесь уколов, есть прекрасный препарат: растительные компоненты, принимается преорально…

Мири прислушалась к себе и решила, что не станет пить лекарство. В голове царил сумбур, но в целом организм, видимо, уже привык к постоянным стрессам и реагировал вяло.

– Спасибо, но я в норме… А можно нам чаю? Горячего… – пробормотала она.

– Конечно, мадмуазель. Вы правы: лекарства лекарствами, а горячий чай – это панацея. Сейчас распоряжусь. Если понадоблюсь – вот звонок, я в соседней комнате.

С этими словами доктор еще раз послушал у Николая пульс, одобрительно кивнул и вышел.

Они молчали, пока не принесли чай. Мири тут же налила себе чашку, пожалев, что это тонкий фарфор, а не толстостенная керамическая кружка, о которую можно было бы согреть ладони.

– Николай, выпейте горячего. И еще я вам сахар положила. Вот увидите, это поможет.

Секретарь кивнул, но руки у него дрожали, и Мири пришлось поить его самой. Он осилил полчашки и откинулся на кушетке.

– Позвать врача? – встревожилась девушка.

– Нет. Мне лучше. Сердце почти успокоилось. Просто нужно еще немного полежать.

– Вот и хорошо. Вы лежите, а я буду пить чай.

Она быстро одолела первую чашку, налила еще и задумчиво уставилась на бисквит, поданный к чаю. Видно, что он свежий. И пахнет просто замечательно, как у бабушки… И он полит… Девушка наклонилась и потянула носом – настоящим клубничным вареньем. Вон и ягодка мятая такая, как положено в варенье. Мири уже облизнулась, но тут красный цвет варенья напомнил ей ту лаково-блестевшую кровь, которая толчками выливалась из раны висевшего за окном человека.

Есть сразу расхотелось, и Мири принялась за вторую чашку чая, раздумывая: как могло оказаться, что камень, который проглотил бородач, был не тем, который она осматривала до этого.

Да, само предположение абсурдно. Но Мири уверена была – то, что она держала в руках, не имело никакого отношения к тому, что поднял над головой обезумевший экстремист.

Ее дар, ее чутье не могло ошибиться: даже не прикасаясь к камню, она видела, что он мертвый. Искусно сделанная подделка, внутри затемнение, цвет густой крови, неправильная форма – все похоже. Но в камне не было ярости богов.

– Думаю, мне пора идти, – сказал Николай, и Мири подскочила от испуга. Она так ушла в свои мысли, что не заметила, как секретарь пришел в себя.

Николай встал, и Мири, придирчиво оглядев его, решила, что секретарь вполне способен передвигаться самостоятельно. Он твердо держался на ногах и цвет лица выглядел вполне нормальным. Улучшение подтвердил и врач, который явился, услышав их голоса, и настоял на том, чтобы пощупать пульс у месье. Мири показалось, что эскулап был несколько озадачен столь быстрым вхождением своего подопечного в норму, но настаивать на дальнейшем пребывании в здании не стал.

– Ты пойдешь звонить Павлу Генриховичу? – спросила Мири, пока они спускались в лифте.

– Я не помню, чтобы мы перешли на дружеский тон и фамильярное обращение, – резко сказал Николай.

Мири удивленно вытаращила глаза. Впрочем, они ведь пережили вместе гораздо меньше, чем с Рустемом, и утром действительно, кажется, общались на «вы».

– Извините, – сказала она, натянуто улыбнувшись. – Это последствия шока.

А про себя подумала: «вот козел, небось у шефа своего набрался снобизма».

– И вы меня извините, – сказал Николай, тряхнув головой. – Я, кажется, тоже еще не вполне адекватен. И думаю, вы правы, нам нужно доложить начальству о происшествии. Лучше, если мы сделаем это вместе. Мой ноутбук в машине.

Охранники спустились вместе с ними в подземный паркинг и вежливо, но твердо попросили покинуть здание и вообще квартал. Территория оцеплена, проводятся следственные и прочие мероприятия. Ремонт, опять же.

– Может, в отель? – робко спросила Мири.

Николай заколебался, и она уже совсем неуверенно закончила:

– Я остановилась в «Ле Флер». Это буквально на соседней улице.

– Что ж, может, это и неплохая мысль.

Таким образом они потратили на дорогу совсем немного времени, но в Женеве не так просто припарковать машину на улице, и потому им опять пришлось спускаться в подземный паркинг, а затем на лифте подниматься в отель.

Оказавшись в номере, Николай огляделся, одобрительно кивнул и сел в кресло у окна.

– Подвинь мне столик, – велел он.

Мири открыла было рот, чтобы послать наглеца, но что-то удержало ее, и она послушно подтянула к креслу тяжелый стеклянный, на металлической раме, стол. Николай водрузил на него ноутбук, открыл и принялся стучать по клавишам.