«Надо бы скрыться куда-нибудь от солнца… хижина… но она так далеко… через всю площадь… долго… может, побежать?» – Физрук развернулся в сторону хижины Василия и медленно побрел в ее направлении. Как же жжет это солнце!

Время превратилось в вечность, вечность под обжигающими лучами безжалостного светила, дающего жизнь всему живому на свете и вытягивающему из него же остатки жизни. Стоять было мучительно тяжело, сырая, холодная после дождя земля, еще не высушенная солнцем, манила, уговаривала – прильнуть…

Палыч опустился на корточки – стало немного легче. Тогда он пополз на четвереньках, словно ребенок, небольшие камешки больно впивались в колени. Тогда физрук выпрямил ноги и стал похож на готового к бегу с низкого старта бегуна. Вот оно! Так намного удобнее и проще. В таком положении он перемещался гораздо быстрее. Хижина заметно приблизилась. Еще немного, и можно скрыться в приятном, сыром и прохладном логове. Можно лечь в угол на кучу прелой травы, будет хорошо… там есть узвар. О, как же Палычу хотелось узвара! В горле снова появилось это неприятное ощущение шерстяного комочка. Даже хуже, теперь казалось, что шерсть щекочет его изнутри, она в легких, в желудке. Хорошо, что хижина уже совсем рядом. Еще немного, и несколько глотков узвара его преобразят, улучшат, спасут, вылечат…

Оказавшись у землянки, он без стука, также на четвереньках, заскочил внутрь, открыв дверь лбом. Солнечные лучи больше не касались его кожи. Он испытал такое облегчение, словно с него сняли тяжеленную бетонную плиту. В углу хижины по-прежнему стояли кувшины с узваром. Палыч также на четвереньках подскочил к лавке, схватил ближайшую флягу и начал жадно пить. Узвар растекался по телу, как теплый волшебный эликсир, преображая все внутри и вокруг. Ощущение шерстяного комочка исчезло, мускулы наполнялись силой, а сознание – каким-то спокойствием. Физрук с каждым глотком чувствовал себя все лучше.

Когда напиток в сосуде закончился, Палыч окончательно пришел в чувство и огляделся. Рядом с ним стояла Марьяна и смотрела на него с теплой и мягкой, почти материнской улыбкой.

– Ха… рааа… шооо… – фраза женщины не несла глубокого смысла, но наполнила преподавателя каким-то уже почти забытым детским счастьем и безмятежностью. – Лож… ись… кааа.

На этот раз слова уже звучали не как команда, а ласково и мягко. Палыч улыбнулся в ответ и лег на лавку. Марьяна сняла с головы платок. Физруку показалось, что все зрачки ее фасеточного глаза на очень короткий, почти незаметный миг посмотрели на него, после чего вновь беспорядочно заметались во все стороны.

Марьяна начала водить пальцами по спине Палыча, но на этот раз физрук чувствовал лишь приятное горячее покалывание.

– Ха… рааа… шооо… один из насссссссс, насссссс, – проговорила все тем же мягким голосом женщина.

«Один из нас» – Эта фраза не испугала Палыча и не доставила радости, он просто принял это как данность. Да и не хотелось ни о чем больше думать. Здесь было так хорошо, сыро, прохладно.

– Играаа… Изме… неее… ния… ха… рааа… шо…

– Ха… рааа… шо… – будто под гипнозом повторил учитель.

– Игра… На поль! Зу… ха… раааа… шо… – Марьяна закрыла преподавателю глаза и оставила его на лавке. – А зав… траа… еще однаааа. Еще играть… На пользу…

– Еще играааа… – Палыч мгновенно заснул. Во сне он уже не видел ни школы, ни учеников, только какие-то обрывки событий игры, ночь и болотистую местность, окружавшую деревню. А завтра снова будет игра, он будет играть, прыгать, топтаться, толкаться, и это обязательно пойдет на пользу… Это наполнило его покоем, который вскоре словно моховое болотное одеяло накрыл и физрука, и все поселение крепким сном.

Стараясь как можно дальше удрать от злополучной части, Черного Ефрейтора и кабанов-мутантов, четверка парней продолжала бежать сквозь лесные заросли. Казалось, что Ахунский лес вдруг настроился против ребят.

Деревья и кусты на пути старшеклассников сбивались в кучу, образуя непроходимую чащу, под ноги подворачивались корни, скользкие камни, скрытые мхом, или предательские ямки, присыпанные листвой так, что никогда о них не догадаешься, пока не попадешь внутрь ногой и не взвоешь от боли.

Усталость и невероятные впечатления, обрушившиеся на буйные головы четырех друзей, подломили их энтузиазм. По правде говоря, уже давно хотелось вернуться домой и забыть все как кошмарный сон. Даже если Палыч влепит им всем по жирному колу в аттестате за проваленные экзамены…

Палыч… Первым о нем вспомнил Роман, внезапно резко остановившись. Ему в спину тут же врезался Мазуренко, который топал с трудом, чуть ли не с закрытыми глазами.

– Эй! Ты чего? – взвизгнул он, перепуганно моргая. На него встреча с Черным Ефрейтором, похоже, произвела самое сильное впечатление – каждый шорох, треск ветки или неожиданное движение вызывали зябкую дрожь во всем теле.

Остальные держались немного лучше, но тоже мало походили на тех беззаботных шалопаев, которые всего пару дней назад собирались покорить Ахунский лес, насобирать драгоценных плат и встретить незабываемые приключения.

– Народ, мы кое о чем забыли, – проигнорировав вопль Мазура, произнес задумчиво Волкогонов.

– О чем? – повернулся на голос друга Андрей, а за ним и Павлихин, шедший, как всегда, впереди импровизированной колонны.

– Точнее не о чем, а о ком. О Палыче.

Роман больше ничего не добавил, но ребята все поняли и так.

– Черт, – тихо выругался Артем и пнул сухую палку.

– Надо поворачивать к выжженной Пустоши. Мы не можем просто взять и свалить домой. Согласны?

Все мучительно вздохнули. Никому не хотелось снова возвращаться в то проклятое место, но и бросить своего учителя на произвол судьбы было бы подло. В конце концов не только Палыч несет за них ответственность, но и они сами уже достаточно взрослые, чтобы понимать: ответственность – дело обоюдное. Тем более, что вся четверка была уверена – физрук в беде.

– Соглаааасны, – прозвучал тихий нестройный хор.

– Тогда нам в ту сторону, – ткнул пальцем Павлихин в просвет между деревьями. – И поторопиться надо. По моим прикидкам, путь неблизкий, а скоро уже темнеть начнет.

Валера Мазуренко тихонько всхлипнул, но, зябко поежившись, покорно поплелся вслед за товарищами.

До черного пятна Пустоши парни добрались уже в сумерках. Запас воды оставался во флягах небольшой, приходилось экономить. Перекусывали на ходу, чтобы сберечь время, орешками и засахаренной клюквой, которая обнаружилась в НЗ у Павлихина (его предусмотрительность временами здорово раздражала, но чаще радовала).

Наконец под ногами снова захрустела черная выжженная земля.

– Стойте, народ, – снова замер на месте Роман. – Надо решить, куда двигаться. Мы же не представляем, где Палыч может быть. Как его искать, и вообще…

Ребята остановились и переглянулись. У Масляева и Мазуренко лица были вытянутые, и только Артем, похоже, что-то лихорадочно соображал.