Притвориться, что пребывает в обычном веселом расположении духа, — самый легкий и единственно разумный способ скрыть свою уязвленную гордость. Здравый смысл подсказывал Эви, что если бы Мак-Алистер считал ее непривлекательной, то он не целовал бы ее уже два раза. Но здравый смысл и гордость редко уживаются друг с другом, и хотя она давно смирилась со своей внешностью и не собиралась убиваться из-за нее, полностью игнорировать шрам на лице и больную ногу Эви не могла. Неужели Мак-Алистер целовал ее не потому, что находил красивой, а потому, что жалел ее?

Эта мысль глубоко ранила самолюбие девушки. Именно поэтому она и старалась найти иные объяснения его поведению.

Возможно, Мак-Алистер не поцеловал ее только потому, что не понял ее желания, — такой поступок выглядел бы естественным и логичным. Ведь он стал отшельником очень давно и сам признавался, что разучился улавливать настроение и мысли окружающих. И разве не по этой самой причине она толкнула его в пруд? Он, конечно, заметил, что она расстроилась, перед тем как отправилась на маленькую прогулку, но заметить гнев всегда легче, чем желание. Распознавать раздражение и ярость люди учатся еще в детстве.

Вот почему, когда они отъехали от пруда, Эви обнаружила, что ей намного легче улыбаться и делать вид, что все в порядке, особенно после того, как она приняла во внимание отсутствие общения у Мак-Алистера… с другими представителями рода человеческого в последние годы.

Правда, на беззаботную болтовню сил у нее не осталось. Она и впрямь почувствовала себя лучше, почти примирившись со случившимся, но жизнерадостное настроение к ней так и не вернулось. И весь следующий час они провели в молчании, тем более что Мак-Алистер вновь принялся рыскать по сторонам, а Эви созерцала окружающий пейзаж.

Они ехали по берегу давешнего ручья до тех пор, пока он не слился с речкой, а потом следовали ее изгибам до того места, где она впадала в небольшой морской залив. Невдалеке Эви уже разглядела бурные воды Северного моря, а в обе стороны от залива протянулись пляжи с золотистым песком.

Картина перед ними открылась такая, что дух захватывало, — чистый и пустынный берег, ровный рокот темно-синих волн, накатывающихся на него, и золотистые от заходящего солнца брызги на их гребнях. Эви остановила свою лошадку, подставила лицо налетавшему бризу и полной грудью вдохнула соленый морской воздух.

Мак-Алистер подъехал к ней и остановился рядом.

— Что-нибудь случилось?

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, просто любуюсь пейзажем. Он великолепен.

— Им с таким же успехом можно любоваться и из коттеджа.

— Это что, намек на то, что нам следует двигаться дальше? — со смехом спросила она.

— Нет, всего лишь напоминание о том, что коттедж находится совсем недалеко.

— Понятно.

Эви толкнула лошадку коленями, заставляя ее тронуться с места, и подумала, уж не терпится ли ему поскорее избавиться от нее.

Но вместо того, чтобы ускакать вперед, Мак-Алистер пустил своего коня рядом с ней.

— Вы намерены выразить миссис Саммерс свое негодование, когда мы приедем? — поинтересовался он.

Эви закусила губу. Увлеченная размышлениями о Мак-Алистере, она до сих пор как-то не задумывалась о других серьезных вещах.

— Полагаю… полагаю, это зависит от многих причин.

— Вот как?

— В первую очередь, от вас.

— Ага. — Губы его дрогнули и сложились в улыбку. — Вы хотите, чтобы я держал ваши подозрения при себе.

— Откровенно говоря, если подумать, у вас очень странная манера выражаться. Но да, я бы предпочла, чтобы вы не рассказывали всем и каждому о том, что мне известно об этой затее…

— Ваши теоретические измышления.

— Пусть так, мои теоретические измышления, — согласилась Эви. В данный момент спорить ей хотелось меньше всего. — Вы обещаете хранить молчание?

— Если хотите.

— Вы даете мне слово?

— Да.

— Почему? — скорее раздосадованная, нежели обрадованная его быстрым согласием, поинтересовалась она.

— Потому что вы попросили меня об этом. — Мак-Алистер посмотрел ей прямо в глаза. — Вы можете просить меня о чем угодно, Эви.

А вот это уже интересно, даже очень. Его слова пролились бальзамом на ее душевные раны. Она склонила голову к плечу, с любопытством глядя на него.

— И вы сделаете для меня что угодна?

— Нет. — Уголки губ Мак-Алистера дрогнули в улыбке, хотя глаза оставались по-прежнему серьезными и строгими. — Но вы можете попросить.

Она расхохоталась.

— Отлично! В таком случае, я прошу вас не разглашать того, что я рассказала вам о плане выдать меня замуж.

— Договорились.

— Благодарю вас.

Еще несколько минут они ехали молча, пока в голову Эви не пришла очередная идея.

— Мак-Алистер?

— М-м?

Эви поерзала в седле, отчаянно жалея о том, что начисто лишена хотя бы капельки таланта Кейт, которая способна была обвести вокруг пальца даже самого проницательного мужчину.

— Не сочтете ли вы… не сочтете ли вы, что я прошу слишком многого, если вы не станете распространяться и о прискорбном инциденте у кузнеца?

— Вы хотите, чтобы я вообще не распространялся о нем или же молчал только в присутствии миссис Саммерс?

— Меня устроят оба варианта.

— Полагаю, что могу обещать вам и это.

Эви тихонько вздохнула с облегчением. Прекрасно.

— И не стоит упоминать о случае с гадюкой.

— В самом деле?

Эви сделала вид, что не расслышала сарказма в его голосе.

— Равно как и о том, что нога причиняла мне беспокойство.

— Понимаю.

— И что…

— Что я могу рассказать миссис Саммерс?

Она одарила его сладкой улыбкой.

— Что наше путешествие было на редкость спокойным и приятным, если не считать небольшого дождика.

— Вы имеете привычку лгать своей приятельнице?

Поскольку в его голосе слышалось не обвинение, а скорее интерес, Эви решила не обижаться. Но дать прямой ответ ей было нелегко, и она предпочла сама перейти в нападение.

— А у вас имеется привычка судить других?

— Нет. — Мак-Алистер улыбнулся, но улыбка показалась ей странной, как будто он смеялся над самим собой. — Это для меня совершенно новое ощущение.

— Быть пешкой в чужой игре и для меня внове. — Эви без нужды переложила поводья из одной руки в другую. — Если вы расскажете обо всем миссис Саммерс, то лишь расстроите ее. Она ужаснется, когда узнает, что их безобидная уловка подвергла меня настоящей опасности.