держать своего драгоценного джинна в целости и сохранности?

Я бы все время носила их при себе. На связке. Скорее всего – прямо на шее, на цепочке. А если бы фигура у меня была, как у миссис Грубойл, я бы прятала ключи в корсаже, и никто бы ничего не заметил.

Но спать с ними я бы не стала… По ночам совала бы туда, где никому и в голову не придет искать. В особенном месте – если бы кто-то попытался добраться до них, пока я сплю, то непременно меня бы разбудил.

Под матрасом? Под подушкой?

Я подкралась к кровати, раздумывая, сумею ли отодвинуть полог и просунуть руку под подушку, не потревожив спящую. Затем увидела небольшой прикроватный столик с выдвижным ящиком, и меня захлестнул прилив надежды. Крайне осторожно я потянула ящик.

Внутри на керамическом блюдце лежали вставные зубы – фу! – кусачки для ногтей, использованный платок, но ключей не было.

Ну хоть бы раз все прошло легко!

Я уставилась на силуэт спящей. В темноте мне никак не удавалось ничего разглядеть, но Том, поняв, что я оказалась в затруднительном положении, подбросил в камин хвороста, тот ярко вспыхнул, и стало светлее. С громким треском огонь разгорелся жарче, и миссис Грубойл во сне заворочалась.

Я замерла. Кухарка повернулась на бок лицом ко мне, и из выреза ночной рубашки выскользнула связка ключей.

Она висела на шелковом шнуре, повязанном на шее. Я достала из ящика щипчики. Моя тень ложилась на кровать, поэтому видно мне было плохо. На кровать опираться нельзя, чтобы не разбудить спящую. Предстояло освободить ключи незаметно и не порезав ее. Я и дышать не смела.

Ключи лежали на постели, прямо перед хозяйкой. Я чуть-чуть подтянула их к себе и зажала шелковый шнурок кусачками. Щелчок, и шнур перерезан. Победа! Но когда я потянула ключи, свободный конец шнура заскользил по шее кухарки и она забормотала во сне.

Я застыла.

Пришлось резать еще раз, только не ниже ключей, как я первоначально поступила, а над ними. «Баронесса» захрапела снова.

У меня дрожали пальцы. Шнур не поддавался, застревая в кусачках. Я нажимала ручки, и те скрипели. Уже хотелось все бросить, но после очередной попытки шнурок упал, разрезанный надвое.

Тихо, на цыпочках, я стала подкрадываться к чулану. Раздвинула веером всю связку – шесть штук – для Томми, а он указал на те ключи, которые, по его мнению, могли подойти к четырем из пяти замков. При каждом щелчке ключа мы замирали от ужаса. Но каждый щелчок приближал нас к моему рыбьему джинну.

Остался последний замок. Сердце грохотало, и дыхание участилось. Мы это сделали! Мы отыскали Мермера! Отыскали его, словно иголку в стоге сена размером с Лондон, совершили невозможное – нашли жизненно важную маленькую жестянку.

Повернулся ключ. Щелкнул замок. Открылась дверь…

И на нас грохочущей лавиной обрушились железные кастрюли и сковородки, тарелки и чашки, ложки и вилки. Лязг и бряцанье стояли такие, что разбудили бы мертвеца.

Конечно же, миссис Грубойл проснулась. Уселась на кровати, выкрикивая ругательства, нащупала коробку спичек – а также свои вставные зубы – и зажгла свечи. Схватила колокольчик и принялась яростно звонить.

– На помощь! Воры! – вопила она. – Грабители в моей спальне! Вызовите полицию!

Покончив с этим, она выпуталась из-под одеяла и подошла к нам с Томми. Мы застыли, будто парализованные. Кухарка поднесла свечу к моему лицу и тихо захихикала.

– Посмотрите, кто здесь. – От злорадства ее лицо стало смахивать на морду жабы, если бы жабы умели злорадствовать. – Маленькая мисс Тарарам! А с вами ваш непутевый дружок. Присаживайтесь, мисс Мэйв, я вас ждала.

Глава 31

Они, эти констебли, прибыли в рекордные сроки. Полагаю, если вы баронесса или богаты, как баронесса, полиция всегда явится на вызов, притом мигом.

Я надеялась, Алисе хватит здравомыслия убраться подальше и не торчать на холоде. Что касается нас, преступников, – меня и Томми усадили на мягкие кресла у камина.

«Баронесса Габриэль» не стала нас связывать и затыкать кляпами рот, хотя вполне могла это провернуть: через пару секунд после того, как она завопила, у дверей спальни оказались дворецкий, лакей и экономка.

Теперь они сгрудились вокруг нас, впившись грозными взглядами.

Однако прежде я все же увидела то, за чем пришла. В свете множества зажженных канделябров я разглядела желанную добычу. Внутри шкафа, словно редкий бриллиант на бархатной подушке, покоилась моя банка сардин. «Экзотические сардины султана», заграничный товар.

Не скажу, что я отличаюсь гениальностью, но тут меня озарило. Когда в дверях появились слуги, а Грубойл отвернулась отдать им распоряжения, я швырнула связку ключей в тлеющие угли камина и громко закашлялась, маскируя звук падения. Ключи сгинули в красном жаре, будто девы, брошенные на заклание в вулканическую лаву, дабы умилостивить разгневанное божество.

Дверь шкафа так и осталась открытой.

Я сделала последний ход.

– Томми, – прошептала я. – Мой карман. Сделай подмену.

Он не забормотал удивленно, не стал задавать глупых вопросов. Наш Томми – человек действия. Самое место ему было в экспедиции по джунглям, а не в Миссионерской ремесленной школе и приюте для мальчиков.

Я немного повернулась, чтобы остальные не видели, как он залез в боковой карман моей накидки. Томми выудил мое секретное оружие и спрятал в рукаве. Потом встал, настороженно глядя на взрослых, шагнул к груде посуды, наваленной перед шкафом, запнулся и чрезвычайно эффектно в нее повалился.

– Вернись на место, – махнула головой «баронесса Габриэль».

Томми выпутал долговязые конечности из нагромождения посуды.

– Слушаюсь, мэм. Простите, мэм.

Быстро, словно угорь, он уселся обратно и сунул что-то под подушку моего кресла.

– Окружите их! – рявкнула миссис Грубойл. – Ты, Джексон, и ты, Фредерикс. Наблюдайте за ними как ястребы, пусть и пальцем шевельнуть не смеют.

Слуги баронессы скорчили нам устрашающие гримасы, и мы принялись ждать служителей закона.

Вскоре явились два запыхавшихся полисмена. Из-за того, что их отдых в полицейском участке оказался прерван настоящим делом, вид у них был усталый и раздраженный.

Пожилой офицер невысокого роста смерил нас испытующим взглядом.

– Ваши взломщики – просто дети?

– Верно, офицер, – подтвердила баронесса Грубойл. – Вон та девчонка – опасная преступница.

Молодой констебль, высокий и с густыми усами, потер лоб.

– Как по мне – обычная школьница. – Он повернулся и ласково спросил: – Как вас зовут, мисс?

– Мэйв Меррит, – кротко ответила я. – Я воспитанница школы мисс Саламанки.

– Уж поверьте, констебль, – влезла Грубойл, – я ее знаю! Мерзавка, каких поискать.

Старший заинтересованно склонил голову.

– В отчете об этом особняке