– Пирогов?! – Голос у жены звучал глуховато и растерянно. – Каких пирогов, Витя?!

– Пирогов хочу, милая, с рисом и яйцами, они у тебя прелесть просто. И кстати, совсем забыл, что там у тебя с миксером стряслось?

– Сгорел. – Ему почудилось, будто жена ахнула едва слышно. – А что?

– Ничего, новый сегодня куплю. Какую фирму предпочитаешь?

– Все равно, Вить, – произнесла она после паузы, наверняка заполненной ее размышлениями на тему: что вдруг могло стрястись с ее мужем? – Слушай, а с капустой делать пирожки?

– И с капустой тоже.

Он улыбнулся, представив себе ее растерянное лицо. Лицо, к которому привык и которое не собирался менять ни на какое другое.

– Вить… – она ощутимо подавила вздох. – А с яблоками?

– И с яблоками! – Он рассмеялся едва слышно. – Знаешь, что хотел сказать тебе давно, да все забывал?

– Что? – Она настороженно примолкла, видимо, ожидала разноса за свою телефонную выходку.

– А я ведь тебя люблю, милая! Прости, если обижал.

– Ты не обижал, – она всхлипнула. – Я просто… Просто устала, наверное. И дура я, Вить! Простишь меня?

– За что?

– За все. Секретаршу твою обидела сегодня, жаловалась? – все же не выдержала, призналась.

– Нет, не жаловалась. Да бог с ней, с секретаршей. Ты меня домой-то ждешь хоть?

– Я тебя всегда жду, Вить, – она заревела. – И пирогов твоих любимых напеку сегодня, так и знай. Ты только… Только возвращайся, Вить, скорее…

Как же ему стало славно от ее слов и слез. Так славно и сладко, что в горле засаднило, а глаза защипало, стоило представить себе, как она летит сейчас на кухню в слезах и хватает с полок муку, скалку, соль, сахар. Месит тесто, плачет и ругает себя. Устала она, конечно, ему не стоит на нее обижаться. И вниманием его обделена, спорить сложно. Так что все ее выпады и неожиданные выходки простить все же можно. Ведь никого же ему рядом не надо, только ее…

– Вот это люди меня посетили! Чего это сам пришел, вызвал бы, я бы подъехал. – Гришин кривовато ухмылялся, посматривая на вошедшего в его кабинет Виктора Ивановича.

– Ничего, мне несложно. – Виктор Иванович вернул ему его кривоватую ухмылку. – К тому же застать тебя и вызвонить – то еще занятие. Скрываешься, что ли, от меня, не пойму!

Гришин смутился и в суетливом замешательстве принялся перебирать бумаги на столе. Новостей у него для гостя хороших не было, вот и смущался.

Как сказать? Как ошарашить?

С чего начать разговор, Гришин затруднялся придумать. Хоть бы тот сам что-нибудь подбросил для начала, а то уселся, чаек потягивает, смотрит с прищуром и молчит. А ему отдувайся за его подзащитных, думай и решай, как правильнее…

– Ну, Семеныч, чего куксишься? Давай поделись своими соображениями.

– Какими?

Тот перестал теребить приказы с протоколами и уставился на гостя вроде как с непониманием. Даже плечами подергал для порядка.

– Как какими? Чего же, и новостей нет никаких по нашему с тобой общему делу?

– Ну… Что можно считать новостями, Иваныч? – ему просто рот свело от желания выругаться. – Ничего же нового не случилось.

– Как же это не случилось? Как раз и случилось.

– И чего?

– Ты ваньку-то не валяй, Михаил Семенович, – перестал быть любезным Виктор Иванович, с грохотом устанавливая пустую чашку на стол. – И тебе, и мне известно, что одна из наших с тобой подозреваемых попала в больницу в тяжелейшем состоянии. Диагноз врачи пока вынести затрудняются…

– Выносят приговор, – ворчливо перебил его Гришин, потирая затылок. – А диагноз ставят.

– Вот я и говорю, пока нет его, диагноза.

Виктор Иванович нервно дернул шеей, что-то подсказывало ему, что у Гришина припрятан какой-то гадкий кролик в шляпе. Мастер тот был на нехорошие фокусы.

– Почему нет? – не разочаровал его Гришин, погано улыбаясь. – Диагноз уже имеется.

– Да ну! И что же говорят врачи?

– Отравление, – с виноватым каким-то кряканьем ответил Гришин, снова принявшись рыться в бумагах, которыми был завален его стол.

– А-аа, ну про отравление и я знал, – боясь радоваться, молвил Виктор Иванович, продолжая наблюдать за хозяином кабинета. – Муж всех соседей успел оповестить, что жена алкоголем отравилась.

– Алкоголем? – Брови Гришина сложились домиком, а глаза упорно рассматривали бумаги.

– Ну да! Мне соседка рассказала про то, как Ирина вернулась домой в полночь почти. Как он ругался на нее.

– Ага. С ним лично ты, стало быть, не беседовал, – чему-то обрадовался Гришин.

– Нет, не успел, а что?

– А то! Черт побери, Виктор Иванович! Сижу вот тут перед тобой и не знаю, как разговор начать. – Гришин всплеснул руками и первый раз глянул на гостя по-человечески: с пониманием и сочувствием даже. – Ведь не все так хорошо, как тебе рисуется.

– А что мне рисуется? Много ты знаешь, елки-палки, – хмыкнул тот настороженно. – Мне рисовать нечего себе и придумывать тоже. Одну из подозреваемых увезли на карете «Скорой помощи» из дома с симптомами алкогольного отравления. Где была, с кем пила – не знаю.

– Это ты не знаешь, – загорелся Гришин, не зная, как перейти к самому главному. – Нам-то уже многое известно.

– И что известно?

– А то известно, и с кем пила, и чем отравилась, – вовсе сник Михаил Семенович.

– И с кем же, и чем же?! Ты долго будешь из меня жилы тянуть?! – повысил голос Виктор Иванович, поняв наконец, что дело – совершенная дрянь.

– Отравилась наша подозреваемая не алкоголем, а искусно приготовленным ядом. Не настояли бы мы на анализе крови, так и прошло бы алкогольным отравлением.

– А с чего настояли? Почему вдруг проявили бдительность? Слушай, что я тебе наводящие вопросы задаю, как студенту на экзаменах, честное слово. Валяй, не томи. Я же понимаю, что… Короче, давай, Семеныч, говори.

– Ну слушай, Иваныч. И уж не обессудь, если тебе что-то не понравится.

Что-то не понравится?! Да что там могло понравиться, что?! Да его просто под дых ударила информация, преподнесенная Гришиным Михаилом Семеновичем. Она его просто с ног сбила, раздавила, размозжила по стене и стекать фрагментами по ней заставила.

Снова Мохова оказалась в центре подозрений! Снова эта полоумная врачиха оказалась самой виноватой из всех виноватых. Ну что ты делать будешь, а!!!

В крови бывшей подозреваемой, а теперешней пострадавшей оказался очень сложный яд. Не прояви бдительность Гришин со своей командой, так и отошла бы в мир иной Ирина с симптомами алкогольного отравления. А так не вышло, не получилось свалить все на винно-водочный некачественный продукт и неуемный аппетит жертвы. Стали разбираться, стали опрашивать возможных свидетелей, сама-то пострадавшая находилась в таком состоянии, что врачи к ней никого не допускали.