Пока Рейли пишет открытку, Стырне по телефону докладывает об обстановке в ОГПУ и получает приказ: арестовать Рейли, после того как будет опущена открытка.

Сколько веревочке ни виться, конец будет.

Рейли арестован и доставлен в ОГПУ. Первый допрос. Допрашивает Пилляр. Рейли называет себя, признает факт пребывания на советской территории, связь с организацией «Трест», которую считал контрреволюционной монархической организацией.

Во время допроса Рейли проявляет выдержку, не показывает своего смятения, хотя ясно теперь, что «Трест» оказался орудием советской разведки.

Рейли заключен в одиночную камеру внутренней тюрьмы. Там он остается немногим больше месяца. Там же свершится возмездие.

* * *

На Маросейке, в квартире Стауница, Якушев узнает об аресте Рейли.

Первая мысль: что будет с «Трестом»? Несомненно, арест Рейли подорвет доверие к «Тресту» и к Якушеву. Это тревожит руководство ОГПУ: надо сохранить «Трест». Он еще нужен, пока в него верит Кутепов и даже Врангель. И в эти тревожные часы принимается новое решение: Пузицкий с сотрудниками выезжают в ночь на 29 сентября в Ленинград; на границе, близ деревни Ала-Кюль, инсценирована перестрелка, шум; разыграна сцена, будто бы Рейли и его сопровождающие подошли к границе, случайно наткнулись на заставу и в завязавшейся перестрелке были убиты.

По намеченному плану «Трест», не зная об инциденте на границе, должен был получить первую весть об этой катастрофе из Финляндии и только тогда забить тревогу.

29 сентября пришла из Хельсинки телеграмма от Марии Захарченко: «Посылка пропала. Ждем разъяснения».

Рейли находился в одиночной камере. Он надеялся, что Интеллидженс Сервис и британское правительство будут настаивать на его освобождении и высылке из Советского Союза. Вместе с тем его тревожила мысль: после неудач в 1918 году, после покаяния Савинкова удастся ли ему выбраться из этого провала?

Хотелось верить, что будут приняты во внимание его заслуги в Первой мировой войне, когда он проникал в Германию под видом офицера германского флота и добывал ценные сведения для английской разведки.

Он еще и еще размышлял о своем положении. «Трест» оказался поразительно ловкой мистификацией, если в него поверили великий князь Николай Николаевич, Кутепов, отчасти Врангель, главное, поверили разведки прибалтийских стран, Франции и даже Англии. Британскую разведку Рейли считал первой в мире, никто не оспаривал ее многолетней славы. И вдруг Чека! Это учреждение, насчитывавшее всего семь лет существования, проводит такую сложную хитроумную операцию. Савинков? Савинков не умел разбираться в обстановке, не понимал людей, был слишком самоуверен. Но как попал в руки ГПУ он, Рейли? Не утешала мысль, что арест и потом освобождение (он в него верил) будут означать провал «Треста». В конце концов, когда-нибудь эта игра должна была кончиться. Как специалист высокой марки, он не мог не признать артистических способностей Якушева, Стырне. Если он их не разгадал, то как могли их разгадать Мария Захарченко и ее муж? В том, что они участвовали в этой операции «втемную», не понимая целей «Треста», теперь ему было ясно. Захарченко он не мог не верить. Ее отношения с Кутеповым он знал хорошо.

Слава Рейли как разведчика перешагнула границы Британской империи. Хитрый, умный, изворотливый. Кажется, нет ему равных… И вдруг такой удар со стороны совсем молодого учреждения, каким в то время было ВЧК — ОГПУ. Рейли никак не хочет оценить реальность происшедшего с ним. В течение целого месяца Рейли отказывается давать конкретные показания о своей враждебной деятельности, соглашаясь беседовать лишь на темы, касающиеся общеизвестных политических событий и лиц. О планах английской разведки, ее агентуры в Советском Союзе он упорно молчит.

На одном из допросов Рейли показали газету, где сообщалось о том, что при попытке перейти границу СССР в Финляндию, убит Сидней Джордж Рейли.

С тем чтобы заставить Рейли дать развернутые показания по всем интересовавшим ОГПУ вопросам, было принято решение объявить ему о приведении в исполнение вынесенному ему в 1918 году смертного приговора.

Матерый разведчик сдался. Цепляясь за жизнь, Рейли пошел на все. Он рассказал чекистам обо всем, что знал.

Первые дни Рейли держался твердо, хотя сразу понял, что «Трест» — мистификация ОГПУ. Он, однако, надеялся, что в его судьбу вмешаются Сикрет Интеллидженс Сервис, британское правительство. И тогда ему показали газеты, не только советские, но и лондонские, подлинность которых для Рейли установить не составляло никакого труда. Он прочитал сообщение о собственной гибели. Следовательно, никто не будет заниматься его спасением. Ему оставалось только одно — давать показания. И он их давал…

ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА С Г. РЕЙЛИ

(7 октября 1925 года)

1925 года, октября 7-го дня я допрашивал обвиняемого гр-на Рейли Сиднея Георгиевича, 1874 года рождения, британского подданного. Рейли показал: родился в Клонмал (Ирландия), отец — капитан морской службы, постоянное местожительство — Лондон, в последнее время — Нью-Йорк, капитан британской армии, жена за границей, образование — университетское. Университет окончил в Гейдельберге (философский факультет) и королевский горный институт — в Лондоне; по специальности химик. Партийность — активный консерватор. Судился в 1918 году, в ноябре… по делу Локкарта (заочно)…

Далее в протоколе изложен рассказ Рейли о его деятельности, после того как ему удалось скрыться в 1918 году:

«…С этого момента я назначаюсь политическим офицером на юг России и выезжаю в ставку Деникина, был в Крыму, на юго-востоке и в Одессе. В Одессе оставался до конца марта 1919 года и по приказанию верховного комиссара Британии в Константинополе был командирован в Лондон — сделать доклад о положении деникинского фронта и политического положения на юге, руководящим сферам, а также представителям Англии на мирной конференции в Париже.

В 1919 и 1920 годах у меня были тесные отношения с представителями русской эмиграции разных партий… В это же время я выполнял очень обширный финансовый план английского правительства по поддержке русских торгово-промышленных кругов во главе с Ярошинским, Барком и т. д.

Все это время состоял на секретной службе; моя главная задача состояла в освещении русского вопроса руководящим сферам Англии.

В конце 1920 года я, сойдясь довольно близко с Савинковым, выехал в Варшаву, где он тогда организовывал экспедицию в Белоруссию. Я участвовал в этой экспедиции. Я был и на территории Советской России. Получив приказание вернуться, я выехал в Лондон.

В 1923 и 1924 годах мне пришлось посвятить очень много времени моим личным делам. В борьбе с Советской властью я был менее деятелен, хотя писал много в газетах (английских) и поддерживал Савинкова; продолжал по русскому вопросу консультировать во влиятельных сферах и в Америке, так как в эти годы часто ездил в Америку.

1925 год я провел в Нью-Йорке.

В конце 1925 года я нелегально перешел финскую границу и прибыл в Ленинград, а затем в Москву, где и был арестован.