— Сразу резюме, — Борис был краток. — Мимо.

— А подробнее?

— Лиса эта живет там где-то с осени. Бабульки у подъезда говорят, хату ей снимает солидный дядя на белом «мерсе». Дядя периодически наведывается в гости. Малахов появился месяца полтора назад. Видели его только вместе с Лизаветой, похоже, сам не приходил…

— Да, все просто, как апельсин. Дядя с «мерсом» для благосостояния, Кирюша — для души. Или для другого места.

— Малахов для души?! — хмыкнул Борис. — Скорее уж действительно старичок в койке не тянет.

— Знаешь, когда обожрешься пирожными, хочется черного сухарика. У нас один крендель проходил — умный, красивый, богатый, жену обожал до смешного. Три года прожили как голубки, а потом она все бросила и ушла к нищему художнику-наркоману, который ее лупил, обирал до нитки и в конце концов выбросил из окна.

— Жуть! Так вот, никто, разумеется, не помнит, когда именно рыжая Малахова приводила. Спросил соседку по площадке. Да, говорит, был такой, ночевал, но вот когда? Иван, если ты будешь с Маленко говорить, то, я уверен, она его алиби подтвердит. Скажет, что он с ней был.

— Как знать… Но даже если не подтвердит, на каком основании его трясти? На отсутствии алиби или на том, что он год назад перед дамами своим хозяйством хвастался? Когда мы Самохвалова арестовали, у него, кроме отсутствия алиби, во-первых, был мотив, а во-вторых, в ванной валялась бритва с кровью убитой. А тут что? Ну возьмем мы его, попинаем от души, он во всем сознается, а потом найдем очередной труп?

— Весело… Наблюдение сняли?

— Сняли. Да еще взгрели нас по первое число. Ладно, Боря, спасибо большое. Но с рыжей я все-таки, наверно, встречусь. Понимаешь, какое-то чувство странное. Думаешь: такое чмо — и маньяк? Не может быть! А потом начинаешь сомневаться: а вдруг?..

Иван решил, что с Маленко лучше поговорить у нее на работе, а то, не дай бог, не впишешься в ее кавалерский график. Но в тот день так и не собрался, отложил до понедельника.

Вряд ли кто бы мог подумать, что Кирилл Малахов, неисправимый бабник, предмет мечтаний не одной глупой девчонки, а также дамочек постарше и поумнее, страстно ненавидит женщин. Тем не менее это было так. Наверно, он ненавидел их всегда, с самого рождения. А может быть, стал ненавидеть после того, как женщины, которых он любил, предали его. Они просто его бросали. И мать, вконец опустившаяся алкоголичка, утонувшая в одном из прудов парка Победы. И первая учительница, которая уволилась после второго класса. И девушка, в которую он был влюблен много лет.

Он мстил им как мог — им и всем женщинам в целом. Они увлекались, они страдали из-за него, а он — он использовал их и выбрасывал, как выбрасывают бумажный носовой платок. Секс был для Кирилла делом десятым, он вполне мог бы обойтись и без него. Как говорится, наши руки не для скуки. Но охота, игра! Он с детства был артистом, он умел так посмотреть прямо в глаза, ласково и печально, что даже самая чопорная и бесчувственная девица начинала невольно волноваться. Он брал все, что мог: их тела, их восторженно-наивные признания, их деньги, — а потом рвал отношения, резко и грубо, получая истинное наслаждение от слез своих незадачливых подруг. С этим не могло сравниться даже блаженное чувство опьянения, без которого он тоже не мог жить.

При всем при том Кирилл не прочь был жениться. Очень даже не прочь. Но только на богатой. Слишком много унижений ему пришлось вытерпеть с детства, завидуя черной завистью более удачливым приятелям, слишком многого он был лишен. Ему нисколько не претило жить за счет женщины — нет, этим он тоже мстил.

Всех женщин Кирилл делил на три категории: просто дуры, с которыми дел не имел, красивые дуры, которых трахал и бросал, и богатые дуры, на которых безуспешно пытался жениться. По какой-то подлой причине богатые дуры желали с ним спать, но никак не желали выходить за него замуж.

Когда он впервые увидел рыжую Лизу Маленко, она изрядно его заинтриговала. Судя по внешнему виду — норковая шуба и брюлики в ушах, — она принадлежала не только ко второй, но и к третьей категории. Но почему тогда в трамвае? У таких дамочек обычно имеется иномарка, а то еще и с шофером. Проститутка? Проституток Кирилл не любил — им обычно трудно чем-нибудь досадить. И все же он решил с ней познакомиться.

Лиза оказалась банальной содержанкой у богатенького начальника. И так же банально в него втюрилась. Скукота. Кирилл давно бы ее бросил, но Лиза была более чем щедра. Она платила везде, где только можно, кормила его и поила, делала дорогие подарки. И терпеливо сносила все его выходки за одно ласковое слово. Дура, одним словом. К тому же никакой другой состоятельной дамочки пока на горизонте не маячило. Да и где ему с ними знакомиться? В заводском цеху или в трамвае? Надо будет потихоньку начать выкачивать денежку из Лизаветы. Пусть только попробует не дать!

Сегодня вот позвонила с утра пораньше. «Ах, Кирюша, приходи, у меня день рождения. Мой Змеерог в Москву уехал, только завтра вечером вернется. Побудем вдвоем наконец». Что-то она скажет, когда он придет часа на полтора позже условленного, на бровях и без подарка? Пусть, пусть попереживает! А может быть, совсем не приходить? Что-то она скажет?

Иван сидел на кровати в комнате дочери, а Аленка сооружала у него на голове какой-то парикмахерский шедевр, щедро украшая его заколками, разноцветными резинками и цветочками.

— Тебя Лешка к телефону, — в дверях показалась Галя. Лицо ее было покрыто толстым слоем коричневой косметической маски, противно пахнущей дрожжами. — Ну и чучело! — добавила она, рассмотрев мужа получше.

— На себя посмотри! — ответил Иван, резче, чем это было возможно при обычном домашнем обмене любезностями. Спохватившись, он попытался улыбнуться, свести все к шутке, но улыбка получилась кривая, словно на пару размеров меньше положенной.

Галя молча пожала плечами и вышла. Иван с силой тряхнул головой, от чего заколки посыпались на пол — Алена протестующе завопила. Только сегодня утром он в очередной раз клятвенно пообещал себе выбросить Женю из головы. Все ведь ясно, предельно ясно, сколько можно себя обманывать! Пообещал себе быть внимательнее к Гале, не раздражаться по пустякам. Ну, увлекся он другой женщиной, но ведь не было же ничего, так, морок. С кем не бывает. Хватит гробить свою семью. И вот пожалуйста!

— Вань, ты к той рыжей вчера успел съездить? — едва поздоровавшись, торопливо спросил Зотов.

— Нет. А что случилось? — Ему не понравился тон Алексея.

— Я тут смотрел сводки по своим надобностям и увидел знакомую фамилию. Так вот, Маленко ночью сбила машина. Насмерть.

— Такую-то мать!

— Вот такую-то. Я позвонил, узнал на всякий случай. Где-то около двух часов она выбежала на дорогу — это там, на Благодатной, — из-за стоящего грузовика. Прямо под колеса. Асфальт мокрый…

— А что за машина?

— «Сорок первый» «Москвич». В общем, там все чисто: виноват пешеход, к тому же не слишком трезвый.