Он ни разу не подвёл – не сломался, не заглох. Сначала были сложности с аккумулятором – слабенький был, разряжался быстро, шалил на морозе. Но приехал человек и уверенно посоветовал мне поменять аккумулятор на новый, сильный и надёжный, и вызвался отвезти меня туда, где эти надёжные предметы продают, и сообщил, что теперь у меня аккумулятор литиевый, и я кивала головой, стараясь не выдавать глубину пучины своего невежества. Мне ж что литиевый, что бериллиевый, один хрен.

Я поняла – им нравится помогать. Как сберечь эту золотую породу людей? Да хотя бы давать им возможность поупражняться в своих чудесных свойствах. «Я сама, я сама, я сама» в автомобильных делах не работает…

Мы с шевролёнком бывали в самых настоящих путешествиях. Доехали до Финляндии несколько раз, и я даже на дороге смогла пойти на опережение – на обгон с заездом на встречку всё-таки не решилась. Участвовала в дивном приключении – марше друзей вокруг Онежского озера, на пяти машинах, из которых моя была самая диковинная. Поскольку у шевролёнка крошечный багажник, салон был забит вещами неимоверно, а в нём разместились ещё и три человека-родственника, и выехали мы в проливной дождь. Кавалькада наша хоть и состояла из пяти машин, но я была единственной бабазой ру в этом раскладе, поэтому сильно не беспокоилась – если помогают незнакомцы, то уж друзья-то, ясное дело, просто ринутся на помощь в случае чего. Но пилить по трассе под дождём, в перегруженной машине, с тремя родственниками было настоящим, полновесным стрессом. Мы справились! Я вернулась целая, и ни один родственник не пострадал. На шевролёнке ни царапинки, и все колёса в сохранности, и это при том, что дороги вызывали острое русское желание куда-то пойти и кого-то убить.

Я не творю себе кумира, ничуть, я спокойно расстаюсь с вещами… но мой шевролёнок не очень-то вещь. То есть вещь, конечно… В общем, подожду я его продавать. Чего подожду? Не знаю я! Отстаньте вообще.

Не суЩествует никаких автомобильных слов на букву «Щ». Щебёнка? Ну, ездим мы по Щебёнке, такая наша доля водительская, и что. Щель? Какая к чёрту Щель, где Щель. Щебет? Щегол? Щавель? Мимо. Щуриться? В машине лучше не Щуриться, а честно надеть очки или опустить солнцезаЩитные панельки. Щадить? Никто вас на трассе Щадить не будет… Щедрость? Этому прелестному человеческому свойству на русской дороге нет выражения. Щас взлечу? Да, так иногда приходится говорить, когда сзади тебе бибикают непоседы. Но это же вульгаризм, а я и так огрубела за время перехода к новой жизни и осваивания её свойств. Так что – проЩай, Щ!

«Ода пешему ходу»! Кто из женских сумашаек не знает этого творения Марины Ивановны Цветаевой и кто в юности не являл собою картину «Дева, бредущая навстречу судьбе с жопой, ищущей приключений»: рассеянный взгляд, смутная улыбка, растрёпанные волосы, сумка через плечо и грёзы – те самые, которым рифма «слёзы»… Пешеход. Самое нормальное, самое милое матери-природе состояние человека. До той поры, когда не надо переходить дорогу, – и самое спокойное.

Пешеход сам по себе и пешеход, переходящий дорогу, – это два разных человеческих удела.

Однажды шла я по Парижу, и не надо меня сразу ненавидеть, шла и шла, небогатая и незнаменитая, и в агрегатном состоянии русского зашуганного пешехода, который историческим и естественным образом в каждой движущейся машине видит угрозу. Предстояло мне перейти узенькую улочку, даже не снабжённую светофором. Я заметила приближающийся говнодав и, разумеется, встала как вкопанная. Водитель, затормозив, высунулся из кабины и всячески давал мне понять, что он до глубин естества оскорблён самой идеей о том, что он не остановится. Возмущен предположением, что парижский водитель посмеет игнорировать пешехода, тем более – пешеходицу!

Эх, камрад. Ты бы с моё отжил в России. Особенно в девяностых, когда говнюки нахватали себе иномарок и носились по улицам как угорелые. Тогда «зебра», как ласково именуется пешеходный переход, стала почти конгениальной своему животному прообразу: зебра – это та, которую жрут хищники. Но эволюция нравов значительно обуздала хищников – нет, травоядными они не стали, но по пешеходному переходу нынче пройти вполне можно без непременного риска для жизни.

Образовалась целая каста зебрян, которые ступают на пешеходный переход с гордым видом, как бы бросая вызов: я иду! Они держат голову особенно, подбородком вверх. Иногда специально замедляют шаг. Короче, кайфуют от безнаказанности! Но многие, конечно, ещё не привыкли к этой лафе и невольно скукоживаются на переходе, когда на них мчит автомобиль. В таких случаях я, тормозя, кричу им что-то ободряющее, типа «ну давай, шевели помидорами!». Значит ли это, что, перейдя в агрегатное состояние водителя, я исполнилась презрения к пешеходам?

Нет, я им не исполнилась. Но взгляд на образ пешехода у меня несколько поменялся. Дело в том, что пешеходы не уважают собственные переходы. Они идут, как им вздумается. Они горазды рассекать дорогу даже в трёх шагах от перехода. Я помню, как в советскую старину по улицам ходили инспекторы и в случае неверного, неправильного перехода улицы пешеходом штрафовали того на три рубля. Теперь штрафуют только водителей за непропуск пешехода, а сам пешеход невозбранно форсирует дорогу в неположенном месте. От безнаказанности многие пешеходы совершенно распоясались. Потеряли берега. Утратили психологический статус участника движения, несущего ответственность за соблюдение правил.

Да, возлюбленная бабушка с палочкой, неспешно пересекающая шоссе (страшный сон всякого водителя), тебя обязательно следует штрафовать – потому как воспитывать тебя поздно. Но пока не наступила гармония, для пешеходов у меня один модус поведения: стоят посреди улицы – объезжать, бредут через дорогу в каком угодно неположенном месте – пропускать.

Я не хочу в этом вопросе демонстрировать силу, ибо это не моя сила, а сила моего автомобиля, никак не умножающая мои достоинства. Стало быть, по-прежнему главный девиз – не самоутверждаться на дороге, искать для этого другие места! Где давить «пешеходов» не так глупо и опасно.

Ехала как-то в такси и заметила рядом машину – эвакуатор, которая хотела перестроиться на законных основаниях (она была справа, стало быть, имела преимущества). Судорога ненависти пронзила лицо моего водителя. Он напрягся и сделал всё, чтобы не пропустить врага.

– Что, не хотите уступать? – засмеялась я.

– Никогда! – ответил водитель медным голосом.

Эвакуатор, по силе вызываемых чувств, находится в центре «красного спектра» общественных отношений дороги. Не ГИБДД – они представляют собой законную власть, от которой что ждать-то, кроме подляны. К ним все привыкли и только соображают лихорадочно, как бы на этот раз выкрутиться. Но не ГИБДД уволакивает вашу машину в преисподнюю, так что часа четыре из вашей жизни выкинуты и тысяч пять изъяты. Это делает предатель, соглашатель, коллаборационист – эвакуаторщик. Свой брат водитель, который пошёл на службу к «ним».