— Я шлюха. Но я не хочу трахаться с тобой. Макс меня полностью удовлетворил, — произношу это и с упоением смотрю в его глаза. Смотрю на то, как разгорается агония в них. Как его скручивает от этой волны боли. Да, любимый. Больно? Ничего, я с этой болью уже три недели живу.

Пытаюсь уйти, но в следующую секунду он налетает на меня. С силой пригвождает к стене, схватив за скулы.

— Что ты сказала? — лицо Адама кривится в гримасе злости. Но сейчас мне плевать на его эмоции. В груди все дотла выжжено.

— Я сказала, что жалею о той ночи. Когда после своего стриптиза пошла трахаться с тобой, а не с Максом, — каждое слово насквозь пропитано ядом. Я чувствую его боль, пью ее. Прости, Адам, но я теперь вся — одна сплошная отрава. Ты это сделал со мной.

— Ты ох*ела, Лали? Ты…

— Отпусти меня, — рычу, когда он с силой сдавливает мою шею. Секунда, и его кулак врезается в стену над моей головой.

— Сука! — рычит он, когда я, поднырнув, выскальзываю из его ловушки. Меня трясет. Но я должна уйти.

— Ты же понимаешь, я не отпущу тебя. Это было ошибкой! Я не должен был отпускать тебя! И плевать мне, кого ты там хочешь! Ты — моя, Лали! — кричит он, сжимая кулаки в ярости. Слышу позади себя чьи-то шаги. Это Макс. Но я не смотрю на него. Я не могу отвести взгляда от зеленых глаз Адама. От тех глаз, в которых искала жизнь, а нашла смерть.

— Ничего нет, — качаю головой, чувствую, как его образ расплывается перед глазами. Руки Макса на моих плечах.

— Тише, Лали, что случилось? — шепчет мужчина.

— Не трогай ее! Убери, бл*дь, свои руки! — взвывает Адам, срываясь в нашу сторону. Макс отгораживает меня от него. Убирает к себе за спину.

— Адам, успокойся, — рычит мужчина, когда Герц быком прет на меня. Никогда не видела его таким злым. Кажется, одним взглядом убить готов.

— Макс, съебись, к чертям! Тебя это не касается!

— Почему его это не касается?! — а теперь разрывает меня. — Ты ведь так хотел разделить меня с ним. Я же теперь ваша общая?!

— Закрой свой рот! — взрывается Адам, которого удерживает Макс.

— Не нравится правда? Что ж, мне тоже не нравилась, — я обхожу Макса, наступаю на него. Мне так противно, до тошноты. Адам — ничтожество. И он никогда не был достоин моей любви.

— Но так и есть, Адам. Ты долбанный мудак, разрушил все, понимаешь?! Я любила тебя! Я хотела быть с тобой! Я терпела все, Адам, но больше не могу! — по щекам текут слезы, но даже так, сквозь пелену, я вижу его боль. Она наша. Одна на двоих. Только сейчас понимаю, что так же, как и Альбина, теперь я — его прошлое. Мой голос ломается.

— Я не могу терпеть твои издевательства. Ты убил все, что могло быть между нами, Адам. Ты не хотел меня. Ты живешь только чувством вины к Альбине…

— Не смей говорить этот бред! Слышишь!?! Ты ни хрена не понимаешь! — кричит Адам.

— Вот. Это то, о чем я и говорю. — Мне так больно от его слов. Он в очередной раз показывает мне, что я ничего не значу. — Прости, но я больше не хочу быть твоей подстилкой. Я хочу жить. И хочу счастья. Хочу, чтобы меня любили. Но ты не сможешь мне дать этого. И я больше не смогу…

Он наступает на меня. А я больше ни секунды не могу оставаться с ним наедине. Спускаюсь по лестнице вниз, слышу позади шаги. Адам. Конечно, он не отпустит меня. Пока полностью не уничтожит. На бегу достаю из кармана ключи от машины. Запрыгиваю в салон и завожу мотор. Адам догоняет. Я уже вижу его в боковом стекле. Резко даю по газам, выезжаю на дорогу. Я хочу только одного — пусть он останется там, где ему место. В прошлом.

Адам

— Твою мать! — сцепив зубы, сдерживаю себя, чтобы не сорваться вслед за ними в ВИП-комнату. Зачем она явилась сюда?! На хрена пришла? Три недели в аду был, сцепив зубы, терпел. Как мог, держался подальше от нее. Все ради Лали. Я хотел дать ей шанс быть счастливой, жить нормально. А она сама в пекло лезет. Смотрел на то, как Лали к Максу прижимается, и подыхал. В ее глазах я — изменник. Ублюдок. Да, я такой, но вот только другие мне не нужны. Ни одна из них…

Когда уходил от нее, гнал прочь, бросал ей гадкие слова — подыхал внутри. Когда она смотрела на меня полными слез глазами, единственным желанием было схватить, прижать к себе и никуда не отпускать. Признаться во всем. Сказать правду. Но разве я мог так сделать?! Я не хотел оставлять ее. Делать больно Лали — все равно, что убивать себя. Вот поэтому я продолжал фарс. Смотрел на нее, нес полную хрень и загибался от агонии и ненависти к себе-ублюдку. Я лгал ей. Впервые лгал. Про все. Про другую телку, про измены. Да разве я могу предать ее? Все мысли, бл*дь, о Лали. Я так хотел с ней быть, душу бы отдал дьяволу, если бы можно было отмотать время вспять задолго до нашего знакомства и изменить ход вещей, ставших для нас непроходимой преградой.

Она плакала. Смотрела на меня с таким разочарованием и неверием. А я, как долбанный мудак, убивал в ней последнее светлое, что может быть. Только разве можно было по-другому? Сказать ей правду — значит повесить и на нее этот груз. Она бы не отказалась от меня, я знаю. Лали за мной в само пекло полезла бы, лишь бы спасти мою мертвую и негодную душу. Эта женщина любила меня так сильно, как никто и никогда. А я не достоин ее. И только для того, чтобы дать Лали шанс быть счастливой, я должен был так поступить.

Оля снова жмется ко мне, а у меня вены крутит. Пялюсь на ту злополучную дверь, где они закрылись с Максом. Что, бл*дь, они делают? Лали зла на меня, но какого хрена? С моим другом? Серьёзно? Где Арс? Придурок обещал, что будет заботиться о Лали. Его нет, а она в вертепе, где ей совсем не место!

Нахер. Не могу больше. Отбрасываю в сторону руку девушки. Устал за этот вечер от ее внимания. Я его поддерживал, дабы не дать себе сорваться к ней. Чтобы, бл*дь, глупостей не натворить и не испортить все. Вот и с Максом эту хрень про тройник завел. Вот только какого он лапать ее начал?! Знает ведь всю правду. И такую дичь творит!

Как представлю его руки на ее теле, как он целует ее. Трахать ее собрался? Бл*дь, порву на лоскуты идиота, если осмелится.

Когда я ворвался к ним, когда увидел то, как он прижимает Лали к стене, черт… накрыло пеленой. Себя не помнил от злости и ревности. Орал на нее, как придурок, столько гадостей наговорил. Не потому, что ненавижу. Потому что, бл*дь, подыхаю от любви. От тоски по ней. Каждый день без нее — чертова каторга. В один момент я остался ни с чем. Нет желаний. Нет смысла ни в чем. Без нее я как тень. Думал, справлюсь, думал, единственный раз поступил, как умный человек, взвесив все, и руководствовался не долбанным своим «хочу». Головой думал. А она заявилась. Такая ослепительно красивая. От ее высокомерного ненавидящего взгляда удушиться хотелось.

— Я хочу жить. И хочу счастья. Хочу, чтобы меня любили. Но ты не сможешь мне дать этого. И я больше не смогу… — бросает мне в лицо слова-пощечины. Смотрит так, будто я и стоять рядом с ней недостоин. Уходит, а я в бездну лечу. Перед глазами темнота. Сквозь шум слышу, как кричит Макс. Пытается остановить меня. Я знаю, должен отпустить ее, не идти следом. Но что-то не дает мне сделать этого. Отталкиваю друга, срываюсь вмиг за ней.