За исключением единственного случая, открытых конфликтов в каюте больше не возникало, но напряжение, витавшее вокруг Артема, никуда не исчезло. Костя, Марина и Джулия, сознательно или нет, старались держаться от потенциального трутня как можно дальше. Доходило до абсурда: стоило Артему сделать шаг, как начинали двигаться и эти трое, инстинктивно убираясь с его пути. Продолжалась эта трагикомедия до тех пор, пока Борисов не стал над оппонентами откровенно издеваться, принявшись назло выписывать по каюте замысловатые петли. Костя рассвирепел — и случился тот самый единственный конфликт. Благодаря вмешательству Насти, до драки дело все же не дошло, но наорались друг на друга все изрядно. После этого происшествия Артем, по сути, переселился в коридор за дверью и в каюту теперь наведывался исключительно для посещения туалетной комнаты. Костя, Марина и Джулия наконец-то вздохнули свободно, да и Настя, хотя и ощущала из-за происходящего некоторую неловкость, в душе соглашалась, что так будет лучше для всех.

Но даже несмотря на тягостную атмосферу в коллективе, вне всякого сомнения, это были лучшие Настины три дня с момента восхода кровавой Луны. Наконец-то не нужно было никуда бежать, карабкаться, продираться, плыть! Сытная пища, ласковая ванна, контрастный душ… Чистая одежда — делясь опытом прошлого полета, Марина показала подруге шкаф под раковиной, где ту можно было получить, приложив ладонь к особой панели. Пусть корабль и не баловал пассажиров разнообразием моделей и фасонов (белье, футболка, брюки, куртка, похожие на те, что носили ребята с «Ковчега», только не серые, а светло-бежевые с лиловыми вставками), зато все оказывалось точно по размеру — тютелька в тютельку, удобное и, по-своему, стильное.

Марина и Джулия от своей старой «ковчеговской» одежды без сожаления избавились, а вот у Насти отправить в утилизатор верные джинсы рука не поднялась. Как смогла, она их выстирала и повесила в ванной сушиться, чем почему-то необычайно развеселила Костю — полдня тот только и интересовался с ехидными усмешечками, просохли ли Настины штанишки. Непонятно, что тут такого? Она же не трусы вывесила, в конце концов!

Питание на корабле было трехразовым — знакомая Насте по Марининым запасам рассыпчатая голубая каша на завтрак, такая же, только оранжевая — на обед и зеленая на ужин. Шестиугольные тарелки и треугольные стаканы с напитками появлялись прямо из-под пола и туда же проваливались по завершении трапезы. Полюбить космическое угощение Настя так и не полюбила, но, ловко орудуя щипчиками, заменявшими здесь столовые приборы, всякий раз доедала свою порцию до конца — в отличие от той же Марины, вечно оставлявшей на тарелке почти половину снеди.

Поглощая смешную разноцветную кашу, нежась в теплой ванне, подставляя плечи под острые иглы душа или болтая о чем-нибудь с Мариной, Настя взапой наслаждалась каждым беззаботным моментом, жила только здесь и сейчас — скажи ей кто-нибудь месяц назад, что она на такое способна, девушка лишь недоуменно покрутила бы пальцем у виска: да вы что?! Будущее всегда довлело над ней своими неотложными задачами: выучить скучный школьный урок на завтра, отработать хитроумную комбинацию к предстоящему волейбольному турниру, разгрести бардак в квартире до возвращения домой родителей, подготовиться к сессии в универе, деликатно отшить навязчивого ухажера, пока тот не зашел слишком далеко… Из той же серии: успеть к «Ковчегу» прежде, чем настанет конец света, постираться в море, пока не вернулись из джунглей пацаны, взобраться на скалу, дойти до пристани, переплыть залив… И вот теперь оно, это такое строгое и важное будущее, словно куда-то вдруг подевалось. Отвлеклось на кого-то другого, а Настю оставило в покое. Наверняка не навсегда — на время, но этой нежданно — да и непрошено — дарованной ей передышкой девушка пользовалась сполна.

И лишь перед самым сном, уже улегшись на полу у зеркальной стены и положив щеку на свернутую в тугой рулон бежевую казенную куртку, Настя ненадолго превращалась в себя прежнюю: тревожную, обуреваемую сомнениями и раздумьями. Что будет, когда они долетят? Сдержит ли Францишка свое обещание вылечить Тимура? Как вообще поступит с ними после того, как ребята станут ей уже больше не нужны? Вернет на Землю, домой? Или что? И как-то оно сейчас дома, в России? Живы ли ее родители? Сокурсники? Соседка по комнате в общаге, Варя? Если живы — каково им там, в пережившем апокалипсис мире? И почему Францишка сказала, что отмена конца света — заслуга трутня? Трутень — Артем? Или тот «Артем», которого она заставила спрыгнуть с плота в бушующее море? А может быть, тот был человеком и утонул по ее милости в волнах?

Вопросы, вопросы… И ни одного ответа.

Но после приходил сон. Не всегда сразу, но приходил. Ответов он, правда, тоже никаких не давал, но уносил прочь вопросы, и новое утро начиналось легко и беззаботно: ванной, кашей, Марининой болтовней. Покоем. До нового вечера.

Планета Новая Земля, окрестности базы «Аксарай», тринадцатый день в новом мире

Турок был какой-то нарочито-карикатурный: бородатый, в надетой на голое тело «ковчеговской» куртке с оторванными рукавами — этакой импровизированной жилетке. Для полноты картины не доставало только шаровар — брюки на башибузуке были самые обычные — и красной фески на голове. Зато имелся самый настоящий ятаган, которым «басурманин» непрестанно размахивал перед лицом Олега — где он добыл этот кривой клинок, оставалось только гадать, к примеру, в арсенале Крепости Росс ничего подобного не было — только обычные ножи и топоры. Возможно, инопланетяне решили учесть при комплектации «Ковчегов» национальный колорит? Но где тогда русский меч-кладенец или, на худой конец, казачья шашка?

Разговаривал этот клоун также нелепо, как выглядел: словно всеми силами пытался пробудить в пленнике память далеких предков, гонявших янычар по южным степям и горам:

— Трепещешь, урус? Трепещи же! Сейчас буду тебе секир-башка делать!

Ясно было, что на самом деле русским языком турок владеет неплохо, но зачем-то специально коверкает фразы: то ли забавляется таким образом, то ли и правда надеется напугать.

Страшно Олегу не было — отбояться он успел, еще падая в яму. Но если бы турки (тогда он еще, правда, не знал, что это именно турки) и в самом деле желали лазутчику смерти — укрепили бы на дне пару заостренных кольев — и дело с концом. Однако вместо этого они бросили в яму внушительную охапку сена, так что, рухнув с высоты трех-четырех метров, Светлов даже ухитрился ничего себе не сломать. Значит, пленник был им нужен живым и, по возможности, невредимым. Безусловно, это обнадеживало.

А еще радовало, что, вызволив к утру из ямы, его не спрятали в крепости, а, связав по рукам и ногам, оставили под охраной на лужайке, отлично просматривавшейся с окрестных холмов. Если Мамай не уснул там, на перевале, то видит, что Олег попался. Вот только что Стас станет делать? Попытается его вызволить? Или поспешит в Крепость с докладом? Если уйдет — то так и не узнает главного, что, пусть и с запозданием, но удалось понять Светлову.

Крепость турок была обесточена. Почему да как это вышло — вопрос не ко времени. Главное — сам факт. Уже распахнутые ворота и темнота за ними должны были сказать Олегу все, но в тот момент его мысль еще работала в другом направлении, и простого вывода он не сделал. Как рассвело, стало очевидно остальное. Никто из местных не ходил с мушкетоном, но многие — с самодельным холодным оружием. Рваная и испачканная одежда не заменялась на новую. Допустим, последнее можно было отнести на счет чьей-то природной неопрятности, но не залечивались и раны! И не только у парней — тут опять же, при большом желании, можно было сделать скидку на что-нибудь, вроде «шрамы украшают мужчину» — у черноглазой девушки в хиджабе, принесшей Олегу пить, через всю щеку тянулась глубокая, подсохшая царапина. Чтобы юная красотка не убрала ее с лица при первой возможности? Нет, это фантастика! Воду, кстати, девушка брала в реке, а не в крепости.