– Правда, странно, – слегка удивился он. – Я даже в новогоднюю ночь до стольки не сплю. Но это ты виновата. Измотала меня вчера, вот я и отрубился.

– Что-то ты с утра на измотанного не похож. – Она поцеловала его в нос и с головой нырнула под огромную белоснежную махровую простыню, под которой они спали вместо одеяла.

– Ты куда? – осведомился он.

– Хочу проверить, насколько ты измотан. Или опять нагло врешь.

Проверка увлекла их обоих минут на пятнадцать. Затем, тяжело дыша, Аржанов перекатился на спину и удовлетворенно заметил:

– Если так пойдет дальше, то следующим трупом на этой базе стану я.

– Думаешь? – усомнилась Злата.

– Даже не думай об этом. – Он ловко вывернулся из ее маленьких ручек и встал с постели. Она невольно залюбовалась его обнаженным телом, на котором не было ни капли лишнего жира. Лишь бугрились и переливались мышцы, не как у культуриста, конечно, а как у человека, поддерживающего себя в отличной спортивной форме. – С виду маленькая такая, а аппетиты… Я, кстати, сразу это понял. Это твое несоответствие внешнего облика внутреннему содержанию меня страшно заводило с той минуты, как я тебя увидел. И прекрати меня разглядывать так бесстыже! Меня это возбуждает.

– Я не против, – пробормотала Злата, покраснев. Ее бесстыдство, явившееся для нее самой полной неожиданностью, ее слегка смущало. – А в чем у меня несоответствие облика и содержания?

– Ты выглядишь скромницей. Чуть ли не монашкой. А в глазах чертики и обещание пламени, в котором можно сгореть без остатка. Контраст такой разительный, что тянет попробовать, причем желательно тут же, не сходя с места. Я думал, что за эту неделю с ума сойду. Ты потрясающая женщина, Злата! Таких нет больше!

– Так уж и нет… – Комплимент ее и смутил, и обрадовал. Никогда раньше ни один мужчина не говорил, что она в постели огонь. Да она, если честно, и не считала себя огнем. Так, отсыревшими спичками, которыми с пятой-шестой попытки можно разжечь небольшой костерок в лесу. А тут надо же, чертово пламя! Что бы бабушка-то сказала?

Лежать одной было скучно. И как только она провела тут в полном одиночестве столько ночей? Эта кровать была явно рассчитана на двоих. Правда, в ее случае – при условии, что вторым будет обязательно Александр Аржанов. Стоя у кровати, он внимательно смотрел на нее.

– Сейчас я схожу в душ, и ты встанешь. У нас сегодня очень важный день, – сказал он. – Я обещал тебе, что сегодня ты получишь ответы на все вопросы и узнаешь, кто убил Громова? А я всегда держу свои обещания.

– Ты уже все понял, да? – обрадованно спросила Злата.

– Еще не совсем, потому что вчера у меня не было физической возможности переговорить с Зимним. Но сразу же после завтрака я это сделаю, так что все части головоломки абсолютно точно встанут на свои места.

– Но ты уже знаешь, кто убийца?

– Знаю.

– Но как?

– Потому что больше некому. На самом деле все просто, Злата. Все очень просто. Ты даже удивишься, когда узнаешь, насколько. Так что сегодня мы сделаем все необходимое, чтобы закончить расследование. А потом продолжим увлекательнейшее выяснение степени моей выносливости. Так что не смотри плотоядным взором. Все вечером. – Злата снова густо покраснела, а он, усмехнувшись ее смущению, скрылся в недрах ванной комнаты.

За завтраком Светка, покосившись на Аржанова, наклонилась к Златиному уху и прошептала густым от любопытства шепотом:

– Ну что, он в самом деле такой мачо, каким выглядит?

– Ты о чем? – ненатурально удивилась Злата.

– Да брось ты! – зашипела Светка. – Ты ж прямо светишься вся. Ты меня, подруга, прости, но я последствия качественного траха невооруженным глазом вижу. Выглядишь ты так, что я обзавидовалась вся.

– Тебе-то чему завидовать? – шепотом спросила Злата. – Ты уже неделю из койки не вылезаешь.

– Секса много не бывает, – философски заметила Светка, – тем более хорошего. Так что рада я за тебя, подруга. А то я думала, ты с Артемом своим окуклишься совсем. Так что скажи спасибо тете, что вытащила тебя сюда.

– Спасибо, тетя, – искренне сказала Злата, и они обе засмеялись.

– Минуточку внимания, дамы и господа! – На другом конце стола встал Аржанов, и все замолчали, привлеченные силой его голоса. Ослушаться этого человека было невозможно. – Сегодня обед в шестнадцать часов. Я настоятельно прошу, чтобы никто на него не опаздывал. До обеда все могут заниматься своими делами.

– Мы когда-нибудь уже сможем уехать отсюда, чтобы начать заниматься делами? – нервно спросил Костромин. Его пушистые усы обвисли, показывая настроение хозяина.

– Отъезд можете намечать на завтра, – спокойно ответил Аржанов. – Сегодняшний обед – прощальный. Так что еще раз повторю: быть на нем должны все. Это не просьба, это приказ.

– Муромцева нет, – подал голос банкир Гриша. – А ну как он не подчинится вашим приказам?

– Ему передадут, – спокойно ответил Аржанов. – И он подчинится, я вас уверяю.

День тянулся своим чередом. В нем была серебристая гладь реки, ласково принимающей в свои теплые объятия, уже не обжигающее, а ровное тепло солнца, ставший привычным запах земляники, сладкая нега безделья. Смежив веки, Злата лениво расположилась на берегу. Глаза слипались, ведь ночью они спали совсем мало. Не до сна было. Но она знала, что не уснет. Любопытство, бескрайнее, как океан, бурлящее, как селевой поток и бьющее острыми струями, как мощный фонтан, бушевало в ней, ища разрядки. До четырех часов было еще долго. Очень долго. При мысли, чем она согласилась бы занять медленно тянущееся время, Злата покраснела и воровато оглянулась на Светку, не подсматривает ли. Но подруга безмятежно загорала, лежа ничком на плетеной подстилке.

– Жаль, что завтра уже уезжать, – вдруг произнесла она довольно невнятно.

– Что?

– Жаль уезжать, говорю. – Светка повернулась и приподнялась на локтях. – Так-то тут здорово было. Щас вернемся домой, Котик опять заступит на трудовую и семейную вахту, и останусь я одна, с сексом по расписанию. Чем и не люблю совместные отпуска с любовниками, что нырять потом в обычную рутину – все равно что из сказки возвращаться. Часы пробивают полночь, и карета превращается в тыкву.

Внезапно пронзившая Злату боль была такой острой, что она зажмурилась. Действительно, завтра она сядет в машину Котика. На заднее сиденье. На то самое место, на котором ее сюда привезли. И уедет домой. К маме, папе, бабушке, Артему и контрольно-счетной палате. Ее карета превратится в тыкву, и волшебный принц Александр Аржанов не будет искать ее, примеряя всем встреченным девушкам оставшийся в руке хрустальный башмачок. Потому что так бывает только в сказке, а жизнь не сказка.

«И как я буду жить? – подумала она, чувствуя, как в ее зажмуренных глазах закипают мелкие злые слезы. – Я же не смогу просыпаться утром одна и вспоминать, как он спал рядом. Я не смогу целовать Артема, потому что теперь я знаю, как кружится голова, когда целуешь того, кого любишь по-настоящему. Черт, черт, черт! Я же люблю его! Этого необычного, самоуверенного, властного Сфинкса. И как мне жить после того, как я отсюда уеду?»