— Макс, скучаешь по ней, да?

Я вилял хвостом, показывая ему, что я услышал свое имя и что мне нравится, когда он гладит меня по голове.

Я очень любил Трента, и мне жаль, что у него нет собаки, но я должен быть с Сиджей. Я не понимал, где она и почему она меня здесь оставила.

Иногда мне снилось, что она рядом со мной, но когда я открывал глаза, то каждый раз оказывался в доме Трента, один.

Неужели Сиджей вернулась жить к Сникерс? Поэтому она была так печальна? Такую же печаль я чувствовал у Ханны, когда она везла меня, Малыша, к Ветеринару в последний раз. Это была печаль расставания. Но я был нужен Сиджей, именно поэтому она каждый раз приходила за мной, когда я вновь становился щенком. И так будет всегда; что бы ни разлучило нас на этот раз, я знал, что это не надолго.

Однажды, когда Энни и Харви привели меня домой к Тренту днем, в гостиной сидел сам Трент.

— Ой, привет, — сказала Энни. — Это сегодня?

— Да, — ответил он.

Харви сидел на пороге и ждал, пока ему разрешат войти. Он был из тех собак, кто никогда ничего не делает без разрешения своего человека. Я тоже мог быть такой собакой, но Сиджей никогда от меня этого не требовала.

— Можно, Харви, — сказала ему Энни.

Харви вошел и сразу направился проверять, не осталось ли чего в моей миске. Я никогда не оставлял ему свою еду, но он все равно проверял, так, на всякий случай.

Энни наклонилась и протянула мне руки, я робко подошел к ней и позволил себя приласкать, а Харви тоже уткнулся своим большим дружелюбным носом ей в лицо и наслаждался порцией своих ласк.

— Хорошего дня тебе, Макс.

Когда Энни ушла, Харви ушел с ней и даже не оглянулся на прощание.

— Макс, смотри, что я тебе принес. — Трент показал мне что-то похожее на контейнер, только с мягкими стенками. Я его осторожно обнюхал. Когда я был Молли, контейнер был намного больше, да и я, впрочем, тоже.

Вспоминая, как я был Молли, и ту странную поездку в контейнере, я вдруг подумал: а что, если мы снова едем к Сиджей? Когда Трент велел мне забраться в мягкий контейнер, я послушно это сделал, но через плотную сетку на его конце мне было плохо видно, что происходит вокруг. Мне стало немного не по себе, когда Трент поднял контейнер со мной, это было совсем не похоже на то приятное чувство, когда люди брали меня на руки.

Мы поехали кататься на машине, причем оба сидели сзади. Я расстроился, что Трент не выпустил меня из контейнера, чтобы я мог смотреть в окно и лаять на проплывающих мимо собак. Зато в машине было тепло, а я люблю тепло больше, чем холод и ветер, которые я ощутил сквозь стенки мягкого контейнера, когда мы вышли из здания.

Потом мы попали в другое здание, где вместо шума нас встретили тишина и спокойствие, хотя я чуял там присутствие многих людей и химических препаратов. Я не сильно хорошо мог разглядеть, что происходит, и меня слегка укачало от покачивания контейнера.

Потом мы зашли в маленькую комнату, и Трент опустил контейнер.

— Эй, — тихо сказал он.

Послышалось шуршание.

— Привет, — произнес кто-то слабым надтреснутым голосом.

— Я тебе кое-кого принес, — сказал Трент. Он возился с мягким материалом контейнера, а я лизал его пальцы через сетку, желая поскорее выбраться отсюда. Наконец, он засунул руки внутрь и достал меня. Когда он поднял меня в воздух, на кровати я увидел женщину.

— Макс! — сказала женщина, и только тогда я понял, что это Сиджей. От нее странно пахло — чем-то кислым с примесью химикатов. Я пытался вырваться из рук Трента, но он крепко держал меня.

— Макс, будь ласковым. Ласковым, — сказал Трент. И вот Сиджей взяла меня в свои замечательные теплые руки. Я зарылся в нее, постанывая и плача, настолько был рад видеть мою девочку.

— Тише, Макс, ладно? Тише, — говорил Трент.

— Ты скучал по мне, правда, Макс? Да, малыш? — Интересно, почему голос Сиджей был таким слабым и хриплым. С ее руки свисал пластмассовый поводок, а в комнате раздавались пикающие звуки, которые мне не нравились.

— Как ты себя сегодня чувствуешь? — спросил Трент.

— Горло еще болит от трубки, но уже лучше. И подташнивает, — ответила Сиджей.

Я хотел обнюхать ее всю и исследовать все эти странные новые ароматы, но ее руки были напряжены, когда она удерживала меня, и я понял, что нужно сидеть смирно.

— Я знаю, ты думаешь, что выглядишь ужасно, но по сравнению с тем, какой ты была в реанимации, сейчас тебя могли бы допустить к марафону. Твои щеки снова порозовели, — сказал Трент. — И глаза стали ясными.

— Я уверена, что выгляжу превосходно, — пробормотала Сиджей.

В комнату вошла женщина, и я зарычал на нее, давая понять, что теперь Сиджей под защитой.

— Макс, нет! — скомандовала Сиджей.

— Макс, нет, — сказал Трент. Он подошел и тоже положил на меня руки, так что я был надежно прижат, пока женщина дала Сиджей что-то съесть, а потом попить из маленького стаканчика. На самом деле мне нравилось, что они оба меня держат, и я сидел спокойно.

— Как его зовут? — спросила женщина.

— Макс, — хором сказали Трент и Сиджей. Я завилял хвостом.

— Ему нельзя здесь находиться. Собакам сюда вообще нельзя.

— Он такой маленький, не лает, не шумит, — сказал Трент. — Можно ему побыть здесь еще минутку?

— Я обожаю собак. Я никому не скажу, но если вы попадетесь, даже не вздумайте сказать, что я про него знала, — ответила женщина.

Когда она ушла, Трент и Сиджей снова хором сказали: «Хороший пес», и я завилял хвостом.

Я чувствовал много темных эмоций внутри моей девочки, печаль и безнадежность, я тыкался в нее носом, однако мне никак не удавалось поднять ей настроение. А еще она была уставшей, даже истощенной, и вскоре ее рука перестала удерживать меня, а просто лежала на мне, придавленная собственной тяжестью.

Я был в замешательстве. Почему Сиджей находится в этой комнате? Но еще больше я был озадачен и расстроен тем, что вскоре Трент меня позвал и оттащил от Сиджей за поводок.

— Мы вернемся через пару дней, Макс, — сказал он.

— Макс, ты хороший мальчик. Иди с Трентом. Нет, не приводи его больше, я не хочу воевать с медицинским учреждением, — сказала Сиджей, а я завилял хвостом, услышав, что я хороший мальчик.

— Я вернусь завтра. Только поспи сегодня ночью, хорошо? И звони, если не сможешь заснуть, я всегда рад поболтать с тобой, — сказал Трент.

— Ты не обязан приходить каждый день.

— Я знаю.

Мы вернулись домой к Тренту. В следующие дни Энни приходила забирать меня на прогулку с Харви, Джаззи и Дзеном, но теперь, когда Трент возвращался вечером домой, кроме всех остальных странных запахов на его руках я чуял едва уловимый аромат Сиджей…