— Есть более доступные способы дать понять девушке, что она тебе нравится.

— Это какие?

— Сказать ей.

— Прям щас говорить? — крикнул я уже в спину, но ответа не услышал. Хотя мог поклясться, что Вика улыбалась.

Ну и ладно. Более интересно было, чего там стоит эта парочка. Я поднял взгляд и никого не обнаружил. Словно мне привиделось. Потрогал затылок, никаких странных ощущений. Зато отметил еще одну любопытную деталь. Место, куда я рухнул было сплошь усыпано листьями. Словно кто-то специально утрамбовывал их. Это при том, что Якут лично расчищал каждый день дорожку для бега.

Что там Терлецкая говорила про силу, которая будет сама менять окружающий мир? Я прислушался к себе. Да, резервуар, который многие называли телом, был не совсем полным. Значит, исход сил был. Но я точно не успел осознанно создать себе матрас из листьев. Лишь подумал, что сейчас будет очень больно и как мне не хотелось бы плюхнуться на твердую землю. Так вот как это работает? Практически на автоматизме.

— Макс, куда ты рванул?

На дорожке появились мои друзья. Я не стал говорить им о произошедшем. Ни с парочкой, ни с Тихоновой, ни с автоматически активированной магией земли. Сам еще не разобрался. Почему-то захотелось посоветоваться с Терлецкой. Надо же, не думал, что наступит такой момент, когда буду искать понимания у высокородной. При этом мне категорически хотелось вырезать из повествования небольшой инцидент с Тихоновой. Что это было? Нежелание вызвать ревность или попытка усидеть на двух стульях?

Начать с того, что я сам не мог определиться, кто мне нравился больше. Обе были по-своему красивы, умны, только одна недоступна своим фамильным древом, а другая похожа на меня происхождением. Хотя, требуется ли мне прямо сейчас определиться? Наверное, нет. Сила все равно против всяких, как бы так сказать, необдуманных действий. А когда я думал о Терлецкой или Тихоновой, меня как раз тянуло на всякие необдуманные действия. Прям наваждение какое. Интересно, можно силой как-то поумерить эту прыть? Пустить ее в мирное русло? Надо у Байкова спросить.

Но как только я подумал, что ничего выбирать не нужно, как столкнулся перед необходимостью выбора. Не сразу, конечно, а поздно вечером, когда мы с Рамиком вернулись с разгрузки. Дядя Ваня сказал, кстати, что скоро наши мучения закончатся. Он поговорил с Якутом и тот вроде как смягчился. К тому же водитель все равно уходил в своего рода отпуск — ему нужно было проведать мать. Интересно только, кто будет привозить нам продукты?

Когда мы вернулись во флигель, там царило оживление. Да, до отбоя еще оставалось полчаса, но обычно к этому времени все уже заканчивали с делами и разбредались по комнатам. Козлович хоть и не был так суров, как Якут, но боялись его гнева не меньше. А тут множество разбросанных по полу листков, мечущиеся одноклассники, хихикающие девчонки. Будто с ума все посходили.

— Макс, Рамиль, смотрите что, — кинулся к нам Мишка, держа в руках бумагу, как только мы вошли. Точно такую же, как и валяющиеся в коридоре.

— В конце декабря, после окончания экзаменов и перед наступлением каникул, объявляется Белый бал, — успел прочитать я прежде, чем Рамиль выхватил листок. — Это что значит.

— Белый бал — традиционный терновский праздник, — стал рассказывать Байков. — Когда девчонки приглашают пацанов. В конце года будет Черный бал. Там уже все наоборот.

— И че делать? — заинтересованно спросил Рамиль.

— Ждать, — пожал плечами Димон, — и надеяться, что тебя кто-нибудь пригласит.

— А если нет?

— То друг с дружкой плясать будете, — скрипуче засмеялся откуда-то Потапыч, но так и не вылез.

— Подумаешь, — ответил я. — Было бы из-за чего переживать. На крайняк, хоть поедим. Праздник же подразумевает какой-нибудь праздничный стол?

Однако именно в этот момент судьба уже летела ко мне со скоростью маленького, но очень ответственного домового. И стоило повесить вопрос в воздухе, как тот появился в комнате. Потапыч при этом издал возмущенно-цокающий звук, хотя из-за своего укрытия не вылез. А Петр гневно посмотрел в угол комнаты, но вскоре перевел взгляд на меня и сразу смягчился.

— Максим Олегович, стало быть, дело к тебе есть. Нам тут письма начали приходить до адресатов. Мы вроде как по шкафам должны их раскладывать. Только я решил тебе лично в руки отдать, а то у вас тут водится всякая нечистая сила. Пропадут еще.

— Сам дурак, — тут же отозвался Потапыч.

— Из двух стоящих, я только одного дурака вижу, — не остался в долгу Петр. — Так вот, стало быть, это тебе.

Он протянул мне три разных конверта. Два из которых были скреплены сургучом. Один с большой печатью, другой с крохотной, третий и вовсе оказался открыт. Однако содержание всех было одинаковым. Почти одинаковым.

«Уважаемая госпожа Терлецкая Светлана Игоревна приглашает на Белый бал ученика первого курса Кузнецова Максима…».

«Ведьма ковена Серебряный круг Зыбунина Екатерина приглашает на Белый бал мага Кузнецова Максима…»

«Тихонова Виктория приглашает на Белый бал Кузнецова Максима…».

— Это че такое? — отобрал письма Рамиль. — Фига, тебя сразу три девчонки пригласили? И Терлецкая? Вот ты, конечно… — он замолчал, подбирая слова и все-таки выплюнул. — Везунчик.

— Да уж, повезло, так повезло, — кряхтя вывалился из пустоты Потапыч. — Твое счастье, дождь да ненастье.

— Чего ты мелешь-то? — рассердился Рамиль.

— Мелешь ты, да все попусту. Я говорю, да часто вещи умные. И о том толкую, что сеял Максимушка наш рожь, а жать будет лебеду. Ибо нет ничего хуже, чем баба отвергнутая.

Потапыч запрыгнул на мой стол и стал хихикать, приглаживая свою длинную бороду. И самое ужасное, что понимал, он прав. Кого я не выбери, две другие обидятся. А последствия у этого всего могут быть самые непредсказуемые. И на чье приглашение, спрашивается, согласиться?

Помещение, отведенное Елизаветой Карловной в главном учебном здании, Четкерову не нравилось. Заведующая будто специально хотела показать, что бывшему ученику не рада, как и остальным МВДО-шникам, поэтому засунула их в пыльный и маленький кабинет. Справедливости ради, бывал тут, как и в самой школе, Павел Сергеевич не часто. Только чтобы узнать, как продвигаются дела по поимке убийцы.

Те, которым и надлежало заниматься ловлей, сидели перед ним на старых скрипучих стульях. Молодая женщина по имени Эльза с легким презрением смотрела на Четкерова. А вот старик Берешовский и вовсе ушел в себя. С их последней встречи он еще больше сдал. Постарел, ссутулился, осунулся, хотя сильная небритость и скрывала его впалые щеки.

— Мне нужен результат! — рубанул ребром ладони по столу Четкеров.

— Мы работаем, — резко ответила Эльза. Было видно, что она тяготится поставленным начальником.