— во дворе горели фонари. Идти до сада было недолго — около двух минут, но чтобы не терять понапрасну время, я обратился к Зотовой ещё по дороге:

— У меня к тебе большая просьба. Пожалуйста, позвони Ивану Ивановичу, как только будешь в Новгороде, скажи ему, что мы выполнили задание, и что Дроздов уже здесь, у бабушки. Только не называй имён. Просто скажи, что всё хорошо.

— Да уж придумаю как сказать. Но сейчас уже поздно. Может, утром позвонить?

— Нет, лучше сегодня, он будет рад такую новость даже среди ночи услышать, а ты не позже десяти будешь в столице. И ещё передай ему, что как только у меня будет серьёзная информация, я сразу же отправлюсь в Новгород и ему всё расскажу.

— Передам.

Мы дошли до сада. Ночью он выглядел особенно красиво, я бы даже сказал, сказочно. Садовники бабушки постарались — уникальная подсветка в саду сохраняла вечерний полумрак, но подчёркивала каждое цветущее растение.

— Как же красиво! — произнесла Арина, оглядываясь.

— Жаль, что ты спешишь, — сказал я. — У бабушки в имении и в его окрестностях есть много чего интересного.

— Ты сам хотел, чтобы я как можно быстрее передала информацию Милютину.

— Но ты в любой момент можешь вернуться и погостить у нас. Я буду рад тебе здесь всё показать, и бабушка будет рада тебя видеть, ты ей понравилась.

— Всё это очень мило с твоей стороны, — сказала Арина, улыбнувшись. — Может быть, потом, когда закончится война, я воспользуюсь твоим приглашением. Спасибо!

— Это тебе спасибо! Огромное! За то, что поехала со мной, за помощь там в Барселоне, и особенно на стадионе, вообще за всё.

— Я рада, что смогла помочь, и поездка мне понравилась. Это было хорошее приключение, с какой стороны на него ни посмотри. А уж такой замечательный день рождения я навсегда запомню. Спасибо тебе за него ещё раз! И этот базар в Барселоне тоже запомню. Жаль, что мы не сможем больше туда поехать.

— Почему? — удивился я.

— Думаю, мы теперь там в розыске.

— Не мы, а Семён Петрович и Евдокия Егоровна Антоновы!

— Тоже верно, — согласилась княжна, рассмеялась и добавила: — Какие нехорошие эти Антоновы: поймали бедного футбольного болельщика в туалете, раздели и оторвали ему палец.

— Палец — это отдельный разговор. Похоже, ты специалист по пальцам. Я до сих пор не могу забыть, как ты их Левашову отрезала. И наверное, уже никогда не забуду.

— Да, это было весело: и тогда, и сегодня.

Мы немного помолчали, вдыхая прохладный и свежий карельский воздух и вспоминая наши приключения, затем Арина сказала:

— Наверное, пора возвращаться в башню, Тойво заждался.

— За него точно не переживай, но идти надо, да.

— А можно, один вопрос? — неожиданно спросила Зотова, посмотрев мне прямо в глаза.

— Конечно, задавай! — ответил я. — Могла бы и не спрашивать разрешения.

— Ты её любишь?

Нельзя сказать, что этот вопрос застал меня врасплох, но ответа на него у меня не было. По крайней мере, мне так казалось: я не мог ответить ни да, ни нет.

— Мне её не хватает, — сказал я. — Очень не хватает.

— Не можешь без неё жить?

— Как видишь, живу.

— Значит, всё не так уж и плохо?

— Сейчас у меня есть бабушка, я имею возможность общаться с любимыми братом и сестрой. С отцом отношения немного наладились. Да со всей семьёй, по большому счёту, кроме мамы. Иван Иванович мне помогает. А тогда, два с лишним года назад, когда меня назвали выбраковкой и выгнали из дома, я был совсем один. И встретил Милу. Такую же одинокую и никому не нужную. Долгое время она была самым близким для меня человеком. Единственным близким. А сейчас её нет рядом. Я не знаю, любовь ли это, но мне без неё плохо.

— Значит, ты должен её найти.

— Это не так-то просто. Особенно сейчас, когда идёт война, а я даже не знаю, где искать. Но я найду её. Рано или поздно найду.

— Надеюсь, вы будете счастливы, — сказала Арина и улыбнулась, но получилось это у неё как-то невесело. — Нам пора идти, а то Тойво, наверное, уже злится.

— Да он только рад будет подождать, ему чем позже к бабушке с объяснениями, тем лучше, но идти действительно пора.

Мы вернулись к башне, Тойво ждал Арину и, разумеется, не выказал никаких признаков недовольства. Поинтересовавшись, готова ли княжна к перемещению, и получив утвердительный ответ, эльф активировал портал.

— Ещё раз спасибо за помощь! — сказал я Арине.

— Ещё раз спасибо за прекрасный день рождения! — ответила княжна, поцеловала меня в щёку и шагнула в туман.

Тойво отправился следом за Зотовой, я побежал к себе в комнату — надо было принять душ, одного переодевания было явно недостаточно.

Поставив, как мне показалось, мировой рекорд по скорости принятия душа, натянув после этого первые попавшиеся штаны и рубашку, я побежал в кабинет бабушки. Успел. Даже на пять минут раньше пришёл, чем мне было велено. Мы даже смогли немного поговорить с бабушкой о Барселоне, прежде чем привели Дроздова.

— Проходите, Клим Георгиевич! — сказала бабушка, когда доставившие адвоката эльфы покинули кабинет. — Присаживайтесь, где вам удобно. Я хочу, чтобы Вы чувствовали себя в моём доме гостем, а не пленником.

Княгиня Белозерская сидела в кресле за своим рабочим столом, я во время нашей с ней беседы сидел на стуле возле неё, но, когда ввели Дроздова, из вежливости поднялся.

— Благодарю Вас, Екатерина Александровна, — ответил адвокат. — Но трудно чувствовать себя гостем, когда тебя приглашают таким способом.

— Мне жаль, что так получилось, но не будем же мы теперь из-за этого дуться друг на друга как дети.

— Простите, но у Вас нет повода на меня дуться, — сказал Дроздов. — Я вам ничего плохого не сделал.

— Повод можно найти всегда, — парировала бабушка. — Поэтому давайте уже присаживайтесь и нормально поговорим.

— Зачем это всё? — не унимался адвокат. — Я верно служил вашей семье, Константину Романовичу! Я защищал его в суде и был его адвокатом вплоть до самой его гибели. Вы могли просто меня пригласить, если Вам тоже понадобилась моя помощь.

— У меня не было уверенности, что Вы всё бросите и приедете, а нам нужно было срочно и наверняка. Поэтому пришлось отправить за Вами Романа.

— Прошу меня простить, Клим Георгиевич, что всё получилось именно так, — сказал я. — Мне очень жаль.

— Я не принимаю Ваши извинения, молодой человек! — практически закричал Дроздов, покраснев от возмущения. — Вы меня опозорили! Вы раздели меня догола в общественном месте! Оторвали мне палец! Это возмутительно!

Адвокат, пыхтя