***

Что-то здесь было неправильно, что-то выбивалось из общей истории. Алексей всмотрелся в фотографию. На пончо Юлии (Джелии) Чердак была злополучная брошь. С чего бы Детям Красного Болота думать, что керос именно у этой семьи? Разве что им кто-то подсказал…

Тем временем шел опрос свидетелей. Особенно долго нудил владелец антикварной лавки. Скрабофф жаловался на покупателей, власть, стражей закона, налоги и в последнюю очередь на самого Алексея, сломавшего его невзламываемую дверь.

Когда его сумели отослать назад, на трибуну поднялся белый, как мел, Наум Злоглазов. Агата хищно сощурилась, а Алексей снова посмотрел на фото. Сквозь веселый туман к нему пробивалась догадка.

− З-здесь точно не действует магия? − тонким голосом спросил барон. Смотреть в сторону ведьмы он не мог просто физически.

− В Доме Правды не действуют все виды чар, невозможна трансформация и пространственные перемещения.

− Очень хорошо… Я ведь толком ничего не знаю, да… я простой служащий, меня… эм… вынудили. Разве я мог отказать кому-то столь могущественному, как она? Да… Что? − Он чуть не обрушил трибуну, дернувшись всем телом. Злоглазова лихорадило, он то и дело вытирал с лица пот грязным платком. В его углу Алексей разглядел монограмму. Буква «З».

Буква так похожая на тройку.

− Это были вы! − воскликнул Алексей, вскакивая с места. Барон замер, как встревоженная шагами мышь. − Вы пришли к Агате месяц назад с просьбой о помощи …

− Пару месяцев назад, − уточнила ведьма.

− … но вы не хотели избавиться от проклятия, вы хотели вернуть свою фамильную брошь!

Маги недовольно заворчали. Лорд Ликорис иронично поднял бровь:

− Не уверен, но думаю, что скажу за всех − суд не место для ваших личных разборок, юноша. Может быть, продолжим заседание? Я хотел бы успеть к чаю с одной милой персоной.

И только Наум Злоглазов, казалось, лишился речи и лишь мелко подрагивал. Алексей продолжал напирать:

− Это ведь вы звонили мне на телефон? Подражали маминому голосу, как умели члены вашей семьи, спросили про брошь. А ведь революционерам она была даже не нужна, − я просто забыл об этом моменте. Вы шпионили за мной с самого начала. В библиотеке, у Зиновия и в лавке господина Скрабоффа, наверно, тоже были вы. Он ведь опознал владельца по монограмме! Непонятно, правда, как вы перемещались без дара… если только вы не тот самый Чудак, − Алексей вдруг понял абсолютно все. − Вам нужно было выкрасть брошь, и вы пришли к Агате с выдуманной историей о проклятии. Но в одиночку брошь было сложно достать. Поэтому вы прибегли к помощи революционеров, провели их в дом, нашли это фото. Наверно, вы и убедили всех в том, что керос был у моей семьи!

Теперь уже весь зал был заинтересован.

− Это правда, свидетель Злоглазов? − спросил Сутин. − Вы помогали преступной группировке заполучить невероятно опасный артефакт алмазного уровня?

− Я н-не понимаю, о чем он, − простонал тот. Барона знобило, он клацал зубами, как на сильном морозе.

− Не врите! − закричал Алексей. В голове у него окончательно прояснилось. − Они называли вас Чудаком, потому что вы постоянно дергаетесь и боитесь преследования. Уверен, Милован Ферзь охотно подтвердит вашу личность. Я слышал, как вы с ним разговаривали по связеркалу!

Матильда Гавринская удивленно поправила очки:

− Вы сказали − Милован Ферзь? Этот доблестный маг способствовал поимке Детей Красного Болота, вызвавшись проникнуть в их ряды. Возьму на себя смелость утверждать, что он не стал бы помогать мелкому жулику.

Тут вмешалась Агата.

− Разве что Ферзь сам планировал заполучить керос времени, − промурлыкала она со своего места. − Кто-то ведь убедил революционеров поверить словам Злоглазова, достал для них редчайшее зелье наследования, вороний скипетр и еще некоторые другие вещи. Эти двое могли быть друг другу полезны. Но, разумеется, я исключаю вмешательство ковена в расследование. Этого попросту не может быть!

− Мы выясним правду, − в отличие от ведьмы и большинства присутствующих, колдунья ковена Дальнего порога умела держать себя в руках. Зато упыриное сообщество веселилось вовсю.

− Какие пикантные подробности, − причмокнул губами лорд Ликорис.

− Арестуйте барона и отведите в изолятор для дальнейшего расследования, − приказала Гавринская.

Злоглазов громко взвыл и бросился к Алексею. Агата мгновенно встала между ними, выставив вперед трость.

− Не стоит, мой двуличный друг.

− Она нужна мне, прошу! Если я не принесу ее, не отдам долг… они убьют меня! Умоляю, скажите, где брошь моей матери?!

− Да что такого в безделушке, которую я когда-то выиграла у баронессы в карты? − Алексей почувствовал, как воздух вокруг ведьмы стремительно нагревается. − Наверно нечто грандиозное, раз вы решили рискнуть жизнями моих детей и внука.

− Пепел, − проскулил Наум. К нему подошли водяные и взяли под руки.

− Что − пепел? − переспросила Агата мягко.

− Пепел жар-птицы, там внутри, в тайном отделении… мама говорила, что он бесценен!

− Я выкинул брошь в Москву-реку, − произнес Алексей, выходя из-за спины ведьмы. − Но, поверьте, в ней давно ничего не было. Я знаю…

… потому что он уже открывал ее раньше. Как-то игрался в саду, споткнулся, ну и выронил. От удара тайное отделение раскрылось. Из броши вырвался поток искристых частиц, такой прекрасный и чистый, что мальчик вмиг забыл об ушибе. Ссадина на коленке заросла, а вокруг внезапно расцвела засохшая цветочная клумба.

− Как ничего? − тупо повторил Злоглазов. − Пепел всегда был там, внутри… Он не мог исчезнуть!

− Господин Скрабофф открывал тайник при нас, − подтвердила Нина, опасливо косясь на барона.

− Я… я… нет, не может быть… Я пытался, слышишь? Разве я виноват? Разве виноват?! Нет! Не трогай… Не надо, прошу! − У барона пошла пена изо рта. Он дернулся, вырвался их рук водяных, и рухнул на колени, умоляя кого-то невидимого его пощадить.

− С кем он говорит? − встревожилась Гавринская. − Валентину сюда, быстро!

− Ты же слышала? Я сделал все, что мог! Нет! Не… не смейся… не прикасайся ко мне, тварь! Пошла прочь! − Зрачки его закатились. Из горла раздался трескающийся хрип, затем Агата закрыла Алексею и Нине глаза и прижала к себе.

Барон умер на месте. Застыл, как восковая статуя, с безвольными руками, раскинутыми вдоль тела, и широко распахнутыми стеклянными глазами. Все были глубоко ошарашены случившимся, даже запыхавшаяся старая лекарка, прибежавшая по зову водяных. Никто не знал, что сказать.