Мой желудок скрутило, но я все же вымолвила:

– Сожалею.

– О чем тут сожалеть? Ведь ты не совершила ничего дурного.

– Но я все же доставила тебе неприятности… Проблем тебе более не создам. – Я подняла руки, но оказалось, что они дрожат, я немедленно сложила их на коленях. Ощущение у меня было такое, будто я вновь оказалась в колледже, где вечно кого-то злила, а теперь подобным образом досадила и Натаниэлю. – Я перестану. Не беспокойся. Я перестану.

– Я вовсе не прошу тебя перестать!

– Я знаю, и я люблю тебя в том числе и за это, но все же… – Я сглотнула, чувствуя вкус желчи в горле. В комнате было чертовски жарко, и от головной боли у меня, похоже, изображение в правом глазу пошло бело-зелеными полосами. – Если я продолжу свой натиск, то это так же неблагоприятно скажется на моральном духе астронавтов, а им, как мне и без того известно, вовсе не нравится то, что я делаю.

– Паркер ведь сам просил тебя, если ты припоминаешь, пообщаться с девочками-скаутами! А что касается телешоу с мистером Волшебником, так даже он признал, что ты проделала хорошую работу. Признал, разумеется, в своей обычной манере.

– И он тоже смотрел то чертово телешоу? – спросила я и вдруг обнаружила, что стою. Я не помнила, как встала. Неужели меня все видели по телевизору? От напряжения мой желудок превратился в огненный шар, и он, казалось, был готов взлететь по пищеводу прямо в космос. Я попыталась отдышаться, но все системы моей жизнедеятельности были в критическом состоянии. – Скажи ему, что я перестану. Скажи Паркеру, что я попрошу Дона пригласить в следующий раз его. Мне очень жаль. Скажи ему, что я сожалею.

Натаниэль уставился на меня, будто я была ненормальной, а брови его сошлись вместе.

– Элма… – произнес он.

Меня вырвало. Вырвало шумно и стремительно, и то немногое, что мне удалось съесть за обедом, грязными кусками разлетелось по линолеуму. Натаниэль отпрянул, а мой желудок снова сжался. Теперь мне все же удалось добраться до мусорной корзины, но эта чертова штуковина, к сожалению, оказалась всего лишь переплетением проволочек.

– О боже. – Натаниэль схватил меня за плечи, обнял и притянул к себе.

Меня в очередной раз вырвало, и я зарыдала. Сквозь рев запричитала:

– Мне жаль. Мне так жаль. Мне жаль. Мне очень жаль.

– Да что ты, милая. Все нормально. Тихо. Тихо. Тебе не за что извиняться.

Натаниэль убрал волосы с моего лица и продолжал что-то бормотать. Что именно, я понятия не имею. Но точно что-то ласковое, ободряющее.

В конце концов он меня успокоил и усадил в свое офисное кресло. Держа меня за обе руки, Натаниэль опустился передо мной на колени.

Рациональная часть моего мозга призывала меня взять себя в руки. Или, быть может, то был голос моей матери?

Элма! Элма! Что о тебе люди подумают?

Я вытерла глаза носовым платком… Вздрогнув, удивилась, когда же это я успела обзавестись носовым платком?

– Всему виною я. Прежде чем заводить разговор с тобой, мне следовало бы перестать отчаянно злиться. – Натаниэль сжал мои руки. – Элма, я не сержусь на тебя. Вообще на тебя не сержусь. Ведь ты ничего дурного не сделала.

– Из-за меня у тебя неприятности на работе. Кроме того, я не оплатила счет за электричество. А еще мы задолжали и за газ. Да и по дому я почти ничего не делаю – лишь посуду мою да постель по утрам застилаю. А на работе у меня проблемы с концентрацией внимания. Если бы я не создавала проблем…

– Ладно, ладно. Остановись. Ш-ш-ш… – Он сжал мои руки и поднялся с колен. – Элма. Элма? Сколько будет 441 умноженное на 48?

– 21 168.

– А если разделить полученное на двенадцать?

– 1764.

Мое дыхание немного успокоилось.

– Извлеки теперь квадратный корень из результата.

– Сорок два.

– Отлично. – Он вытер слезы с моих щек. – Посмотреть на меня сможешь?

Я кивнула, но мой взгляд, казалось, приковывала к полу сила тяжести. Я использовала свой следующий вдох в качестве топлива и все же подняла глаза. Увидела перед собой небесно-голубые глаза Натаниэля. Они были прищурены и встревожены.

– Я люблю тебя. Горжусь тобой. Я прошу прощения за все, что сделал и что заставило тебя вдруг усомниться в моей любви к тебе.

– Ничего. Я имею в виду… – Я вытерла глаза тыльной стороной ладони. – Я лишь… Мне очень жаль.

– Если я приму твои извинения, ты перестанешь передо мной извиняться? – Он попытался улыбнуться, но улыбка у него толком не вышла, а голос его все еще дрожал от беспокойства за меня. – Вот что я тебе скажу. Давай возьмем отгул на остаток дня и поедем домой.

– Нет. Не хочу отрывать тебя от работы. И Пузырь по-прежнему нуждается в моих расчетах. А если меня на рабочем месте не будет, то миссис Роджерс придется перепланировать задачи для всех моих коллег, а я доставлять неприятности более никому не желаю.

Он приложил палец к моим губам.

– Пузырь и миссис Роджерс потерпят, ты же останешься здесь и произведешь требуемые расчеты. Договорились?

Я кивнула.

Разумеется, я стану полезной и произведу все расчеты, которые моему мужу сейчас требуются.

– Отлично. А теперь, Элма, вот… – Он встал и, порывшись в ящике своего стола, выудил оттуда листок бумаги. Протянул его мне. – Вот список оборудования с полной спецификацией, необходимого навскидку для посадки на Луну. Рассчитай, пожалуйста, сколько запусков нам потребуется, чтобы все это добро вывести на орбиту.

Я пододвинула кресло поближе к столу.

– А какого типа ракеты для поднятия груза на орбиту будут использованы?

– Ракеты класс «Юпитер». – Он положил руку мне на спину. – Просто посиди пока здесь и поработай. Я скоро вернусь.

19

ДЕТОРОЖДЕНИЕ В КОСМОСЕ ВПОЛНЕ ВОЗМОЖНО

Психологи считают, что человек вполне способен произвести на свет детей, приспособленных к новой, космической среде.

ГЛЭДВИН ХИЛЛ

Специально для «Нэшнл таймс». ЛОС-АНДЖЕЛЕС, штат Калифорния, 19 сентября 1956 года

Сегодня на собрании ведущих ученых, изучающих экспансию в космосе, всерьез обсуждалась возможность находящихся вне Земли супружеских пар зачать, а впоследствии и дать рождение детям.

Вскоре я рассчитала, что лунная миссия может вполне быть осуществлена с помощью пяти запусков ракет класса «Юпитер» или двух ракет находящегося еще в разработке, но уже почти готового к эксплуатации класса «Сириус». А еще я поняла, что те уравнения, которые Натаниэль мне подсунул, были даны мне лишь