Вера объяснила, как смогла, пересказав то, что запомнила из слов Зинаиды Рафаиловны. Есть такой фермент – глюкоцереброзидаза, при болезни Гоше этот фермент недостаточно активен, он не выполняет свою функцию – помогать организму разрушать неполноценные клетки. Из-за ферментной недостаточности в клетках накапливается жировое вещество, которое называется «глюкоцереброзид». Накопление этого вещества в органах и костях может привести к возникновению симптомов, и симптомы эти могут быть различной степени тяжести и проявляться в любом возрасте от младенчества до зрелых лет.

– Да, один случай на сорок тысяч, а тем более на сто тысяч – величина и вправду ничтожно малая, – согласилась Людмила Анатольевна. – В любом случае ты поступила совершенно правильно, что не стала ставить Сашу в известность. Пусть сердце побережет. Сначала нужно попытаться узнать точно, есть у Лисика эта болезнь или нет. Надо поднимать связи, искать знающих докторов.

Энергии Людмилы Анатольевны можно было только позавидовать, да и круг знакомых у нее был весьма обширным. Уже через несколько дней перед ней лежал список «самых лучших педиатров страны», и некоторые фамилии даже были снабжены номерами телефонов. После первого же обзвона с просьбой принять для консультации список сократился больше чем наполовину: указанные специалисты о болезни Гоше не знали вообще. Из оставшихся и согласившихся проконсультировать двое жили и работали в Ленинграде, трое – в Москве и один – в Новосибирске.

– Ну, допустим, в Ленинград мы Лисика сможем отвезти, – сказала Вера. – А в Новосибирск – далековато.

– Начнем с Москвы, – решила Людмила Анатольевна.

Татьяна долго не могла понять, к чему такая активность и зачем нужно показывать Алису «самым лучшим докторам». Неужели из-за обычных рядовых простуд? Да, девочка болеет часто и подолгу, но это же всего лишь простуды, бронхиты и ангины, ничего особенного.

– Вот мы и должны убедиться, что это именно «ничего особенного», – твердили в один голос мать и свекровь. – Девочку нужно закалять и укреплять, но следует быть уверенным, что этим мы ей не навредим.

Алиса поправилась, Татьяна закрыла больничный по уходу за ребенком и вышла на работу, а Вера Леонидовна и Людмила Анатольевна отправились показывать внучку специалистам. Один из рекомендованных трех столичных светил заподозрил лейкемию, двое других согласились с тем, что вероятность болезни Гоше достаточно высока, но болезнь эта так мало изучена в СССР, и нет методик диагностики, и поставить точный диагноз вряд ли кто-то сможет.

Девочку повезли в Ленинград, где от двух педиатров услышали два разных мнения. Один сказал, что речь, судя по анализам, может идти о лейкемии, другой ответил, что ничего не может утверждать, пока ребенок не пройдет всестороннее обследование в стационаре.

– Но вероятность болезни Гоше вы не исключаете? – без всякой надежды спросила Вера.

– Не исключаю. Как и вероятность того, что это лейкемия. И то и другое опасно для ребенка. Но в случаях лейкемии мы хотя бы знаем, как диагностировать и как лечить. С болезнью Гоше все сложнее.

– Что же делать? Что вы посоветуете?

– Ищите возможности передать образцы крови в Израиль, – проговорил педиатр после небольшой паузы. – В Израиле болезнь Гоше хорошо изучена, и методы диагностики у них превосходные. Только так вы сможете узнать точно, есть у ребенка это заболевание или нет.

– А лечение? Если Алиса больна, ее там вылечат?

Врач покачал головой.

– Боюсь, что нет. Методов лечения еще не изобрели. Известно, что в США над этим работают уже много лет, но результата пока нет.

Из Ленинграда возвращались подавленными. Однако Людмила Анатольевна довольно быстро сумела взять себя в руки и уже в вагоне дневного «сидячего» поезда принялась просматривать записную книжку в поисках нужных контактов: если постараться, то наверняка можно найти людей, выезжающих в Израиль в командировку или даже на ПМЖ.

– Не отчаивайся, Веруня, – говорила она, – мы найдем способ передать образцы, мы договоримся с клиникой и все узнаем точно. Я уверена, что Лисик ничем серьезным не больна.

– А если лейкемия? – тоскливо спрашивала Вера, покачивая на коленях прикорнувшую внучку и с трудом удерживаясь, чтобы не заплакать.

– Если лейкемия – вылечим, – твердо обещала Люсенька. – Главное, чтобы это оказалось не Гоше. Но давай будем верить, что у Лисика нет ничего плохого. И мы просто хотим в этом убедиться. Давай-ка встряхнись и начинай думать, кому звонить и о чем просить. Жалко, что мы не можем подключить Саню, у него каких только знакомств нет! Но ему говорить пока рано.

– А Алла? – вдруг спохватилась Вера Леонидовна. – Она же актриса, у нее должна быть масса знакомств в театральных кругах. Вдруг кто-то едет на гастроли?

– Ой, Алла теперь деньги зарабатывает, «челночит», мотается по липовым приглашениям в Польшу и в Чехословакию, туда возит бытовую технику и электроприборы, оттуда – шмотки. Хотя… – Орлова призадумалась и кивнула: – Ты права, надо с Аллой поговорить. И вообще, надо говорить со всеми, с кем только можно. Никогда не знаешь, за каким поворотом удача улыбнется. Как говорится: стучите во все двери, и где-нибудь вам обязательно откроют.

Энтузиазм и оптимизм Людмилы Анатольевны оказался заразителен, и когда поезд подошел к перрону Ленинградского вокзала в Москве, Вера чувствовала себя преисполненной надежд. Они с Люсенькой все устроят, организуют, найдут нужные связи, со всеми договорятся, и ответ из израильской клиники будет просто замечательным: у Лисика нет ни болезни Гоше, ни лейкемии, и вообще ничего серьезного.

* * *

Алла Горлицына махнула рукой на сценическую карьеру: трудно в сорок восемь лет рассчитывать на то, что тебя наконец «заметят». Сын Миша – отрезанный ломоть, вместе с друзьями по спортивной секции занимается неизвестно чем, называя это «частной охранной деятельностью». Алла подозревала, что парень и его дружки промышляют рэкетом, но сделать со взрослым сыном ничего не могла. В их квартире в Печатниках он появлялся редко, хотя звонил достаточно регулярно, ночевал то у приятелей, то у подружек, иногда приносил матери деньги, иногда – но намного реже – просил взаймы. Заметных ролей в театре Алле по-прежнему не давали, сниматься в кино не приглашали, личная жизнь складывалась бестолково и все менее активно – яркая внешность с годами стала тускнеть и будто бы ветшать и грубеть.

Принимая решение «податься в бизнес», она первым делом приехала посоветоваться к Орловым, которые по-прежнему оставались для нее самыми близкими друзьями. Александр Иванович был категорически против и тут же начал перечислять Алле все возможные неприятности, в которые можно вляпаться, занимаясь челночным бизнесом. Людмила Анатольевна, напротив, поддержала ее.

– Ну что ты сразу пугаешь, Санечка, – сказала она с упреком. – Пусть Алла попробует. Разве лучше просиживать штаны в театре, где она никому не нужна? Давай смотреть правде в глаза: Алла не молодеет, рассчитывать на внезапный карьерный рост у нее нет оснований, на Мишу надежды никакой. Ей нужно создать себе хотя бы минимальный плацдарм для будущей жизни, денег заработать. Тысячи людей челночат – и ничего с ними не случается. Пусть Алла воспользуется возможностью, пока эта возможность есть. А то ведь, не ровен час, завтра все это запретят, потом будет локти кусать.