А что ж не выпалил? Занятно было бы…

— Успели схватить за руку. Но дело не в этом — помнишь, в тот раз, когда олгой-хорхои полезли из обруча, «батут» на «Звезде Кэц» сработал на приём груза?

— Вроде так… да, точно, тогда прибыл «Тихо Браге», ты ещё на нём улетать собиралась.

— А на этот раз они отправляли грузовой контейнер через свой «батут» к «Гагарину», я специально уточнила.

— Стоп… хочешь сказать, что «обруч» как бы синхронизируется с «батутом» — один работает на приём — и другой тоже, один на отправление — и второй вслед за ним?

— Вот именно! И тогда получается, что наши приборы затянуло на родную планету олгой-хорхоев!

— Как и Бабенко с Опиньяком когда-то…

Да, я тоже так подумала.

— Слушай, а мысль-то богатая! Сама додумалась?

— Да. Хочу связаться с Леднёвым на «Лагранже». Там на днях запустят «батут», пусть понаблюдает, может, тоже что заметит?

Толково. Гарнье говорила?

— Пока нет.

Мой тебе совет — и не говори, пока не получишь результатов от Леднёва. Знаю я этих лягушатников — мигом присвоит идею себе, а ты будешь вроде как и не при делах. А это, как ни крути, настоящее открытие!

— Ну вот, опять ты… сколько можно?

— ладно-ладно, больше не буду, прости. И вообще, хватит о делах. Ты на Землю-то собираешься? Который уж месяц пошёл, пора бы…

— Да, как раз завтра с «Тихо Браге» отправлюсь на «Звезду „Кэц“», а оттуда на «Гагарин».

— Слушай, я тогда тебя дождусь, а то сколько уж не виделись! — Мне, кстати, пришло приглашение на «Джемини-Хилтон», на финал чемпионата по сайберфайтингу — это наши игры с мечами в невесомости, помнишь? на два лица — может, вместе? Заодно и поговорим, что и как…

— Ну, не знаю, хочется домой поскорее. Хотя — ладно, уговорил, жди!

О том, что к приглашению «на два лица» прилагается ещё и номер на двоих в самом шикарном сегменте орбитальной гостиницы, я благоразумно упоминать не стал. Надо будет с договориться, скажем, чтобы разменяли на два отдельных номера, поскромнее. То есть я-то не против, а вот Юлька может не так понять…

V

Из дневника Алексея Монахова.

«24 декабря 1977 г. О потере связи с „Лагранжем“ я узнал на „Джемини-Хилтон“, сразу по окончании финала по сайберфайтингу. Отгремели аплодисменты, Джордж Лукас выступил с прочувствованной речью, закончившейся сакраментальным „Да пребудет с вами Сила“ — как-никак, генеральный спонсор мероприятия, специально прибыл с Земли всего за час до начала финального боя… Каюсь, не удержался — взял у него автограф на буклете, посвящённом командам-финалистам, а заодно, предсказал придуманной им Вселенной грандиозное будущее и столь же грандиозную известность. В ответ старина Джордж поделился планами снять одну из сцен очередного эпизода в невесомости, что изрядно меня встревожило — нет уж, отклонений от бессмертной классики нам не надо, тем более, что речь идёт о моём любимом „Ответном ударе Империи“! Не думаю, впрочем, что он меня послушает — тем более, что сейчас организовать подобные съёмки не в пример проще и дешевле, чем снятый в „той, другой“ реальности фильм „Вызов“. Так что, если не создатель „Звёздных войн“, то кто-нибудь другой наверняка в скором времени сделает что-нибудь подобное. Тот же Стэнли Кубрик, к примеру — недаром поговаривают о том, что режиссёр собирается браться за третью часть своей эпопеи „Космическая Одиссея“…

Но я отвлёкся на ерунду, простите. Потому как все эти кинематографические страсти — сущая ерунда, по сравнению со свалившейся нам на головы — с размаха, как пыльным мешком — новости: „Станция „Лагранж“ уже пять часов не выходит на связь! Многовато, чтобы списать на задержку радиосигнала, который, как известно, составляет около шестнадцати минут, даже с учётом того, что он идёт через спутник-ретранслятор, висящий где-то между орбитами Земли и Марса. Сколько-то времени ушло на ожидание — мало ли, какие технические проблемы могли возникнуть при передаче сигнала? — но когда все лихорадочно предпринятые усилия не дали результата, о ЧП решено было сообщить, для начала — всему персоналу внеземных объектов“.

Нас это известие застало в коридоре орбитальной гостиницы — мы шли в ресторан, чтобы отпраздновать победу команды „Гагарина“ на турнире, и когда зазвучало по внутренней трансляции „Внимание! Передаём экстренное сообщение…“ — замерли в недобром предчувствии.

Мы — это я, Юлька и Нина, супруга Димы Ветрова. Главный инженер-кулинар „Джемини-Хилтона“. Нина обещала нам поистине королевский ужин: „сегодня будет парадный ужин для бизнесменов из Калифорнии, они решили пустить пыль в глаза конкурентам и устроили ежегодный конгресс на орбите — попробуете, что мы для них наготовили!“ Услышав, что речь пойдёт о „Лагранже“, она побледнела, как бумага, а когда прозвучали роковые слова „связь со станцией потеряна, все попытки восстановить её к успеху не привели…“ пошатнулась и обеими руками схватилась за стену. Я же переглянулся с Юлькой — и прочёл в её перепуганных глазах ответ на незаданный вопрос. Не далее, как пару часов назад, ожидая начала турнира, мы обсуждали перспективы затеянного Леднёвым эксперимента, и Юлька предвкушала данные наблюдений, которые перешлёт (конечно, перешлёт, а как же иначе?) ей астрофизик.

Всё было ясно без слов: ведь именно семь часов назад, не раньше и не позже, с „Лагранжа“ к „Гагарину“ должен был отправиться через „космический батут“ первый грузовой контейнер, и именно в это самое время пропала связь со станцией. Совпадение? Не бывает таких совпадений… Я оставил Нину, вознамерившуюся, кажется, лишиться чувств, на попечение Юльки и со всех ног припустил к отсеку дальней связи, на бегу тыча пальцем в персональный браслет…»

— Я не верю, что он погиб, Лёш! Не верю!

Это фразу она повторяла, наверное, в пятый раз. А может, и в десятый, я не считал.

— Я тоже не верю, Нин. И Юлька не верит, скажи?

Она кивнула. Мы стояли в причальном отсеке орбитальной гостиницы; я, как и положено опытному обитателю Внеземелья, облачился в «Скворец». Шлем лежал тут же, на банкетке, рядом с серебристым чемоданчикомжизнеобеспечения. Мои попутчики, туристы, облачённые в салатово-зелёные гермокостюмы «Воробей» облегчённого типа поглядывали на меня с уважением.

— И вообще, с чего ты взяла, что кто-то там погиб? Ну, буря какая-нибудь на Солнце, протуберанцы там, вот связь и прервалась! Вспомни, с самого начала ведь тоже её еле-еле установили!

— Нету никакой бури. — тихо, как-то обречённопроизнесла Нина. — Я специально узнавала: в обсерватории говорят, период спокойного Солнца.

…Ну