но не Брайда в человеческом обличье. Он казался сущностью из мира снов, ненавидящей все на свете.

– Ронан Линч, чертов засранец, – сказала Хеннесси.

Однажды он тоже ее обнял. Тогда она не думала, что это поможет, но ошибалась.

Поэтому Хеннесси обвила его руками и продолжала обнимать, хотя в какой-то момент он стал еще меньше напоминать Ронана Линча. Спустя некоторое время крик наконец сменился тишиной.

Она чувствовала, как он дрожит всем телом. Подобно карандашному наброску, выражая страдание мельчайшими деталями.

Вскоре все закончилось, осталась только тишина.

Внезапно она обнаружила, что он крепко обнимает ее в ответ.

Была какая-то странная магия в том, как один человек обнимает другого, которого давно никто не обнимал. И еще один кусочек волшебства заключался в понимании, что ты всю жизнь неверно использовал слова и молчание.

Наконец Ронан сказал:

– Тебе не снится Кружево.

– Оно мне надоело, – ответила Хеннесси. – Ты собираешься просыпаться?

Он выглядел таким мрачным, каким она никогда его не видела.

– Я не могу проснуться самостоятельно.

– Почему нет? Ты – греза?

– Я уже и сам не знаю, кто я. Думал, что знаю. Как оказалось, я ни черта не знаю. – В его словах не звучало бахвальство. Никаких острот. Только чистая, неприкрытая правда.

Они не просили друг у друга прощения. Для них это было лишним.

Помолчав, Ронан сказал:

– Многие умерли. Натан собирается убить остальных. Я не могу проснуться. Я лишился всего. Теперь это все, что мне осталось.

Хеннесси отступила на шаг. Он вновь напоминал того сновидца, которого она встретила когда-то, того, у кого, как она думала, есть ответы на все вопросы. Ее первый настоящий друг с непохожим на нее лицом. Она спросила:

– Если бы я сказала, что собираюсь помочь тебе выбраться отсюда, ты бы поверил мне, Ронан Линч?

– Ты одна из немногих, кому бы я поверил.

35

На следующую ночь, после того как Мор показала Ниаллу свое истинное лицо, они уложили Диклана спать и вышли на улицу, чтобы вместе погрезить в полях, как они обычно делали в Ирландии.

Им снилось существо в Лесу.

Лес объяснил, что их сны – это как просьба к другому месту, месту, где Лес пустил свои корни. Вот откуда возникла их способность переносить сны в мир бодрствования. Чем дальше сновидец протягивает руки к этому месту, тем проще ему принести грезу. Поэтому два места становились одним целым, как дерево, соединяющее землю и небо. Корни тянутся в воздух, а ветви уходят в почву. Сновидец мог так же. Зарыться поглубже. Но чтобы сделать это…

– Я знаю, чего ты хочешь, – сказала Мор Лесу.

Ниалл почувствовал, что существо в Лесу ответило им уже привычным способом. Образами, чувствами, ощущениями, выходящими за рамки человеческих. Он мог представить себе дерево, ветви и корни которого оставались на виду. Ветви стремились увидеть, что скрывается под толщей земли, а корни рвались исследовать солнце. Мор принадлежала к числу таких же искателей. Как и существо в Лесу. Они оба жаждали большего от другой стороны. Их мучил голод.

Ниалл же просто хотел быть человеком, хотел, чтобы все было просто, хотел быть счастливым…

– Почему ты хочешь покинуть то место, откуда пришел? – спросил Ниалл.

Больше.

Он увидел, как это желание отразилось на лице Мор.

Итак, они грезили вместе, все трое – Мор, Ниалл и то, что скрывалось в Лесу. Что им снилось? Грейуорен. Подобно «лесу», это было лишь название того, что находилось за гранью понимания.

Он выглядел как ребенок, чуть младше Диклана.

Облик грезы был вкладом Мор. Благодаря своему умению грезить точно она представила его до мельчайших деталей. Он выглядел точь-в-точь как Ниалл на детских фотографиях. Человеческий ребенок. Самое безобидное существо на свете, малыш с ярко-голубыми глазами Ниалла.

Не считая того, что эти глаза были слишком яркими, слишком выразительными. Они напомнили Ниаллу о прошлой ночи, когда Мор рассказала ему, что чувствует не так, как все остальные. Ему показалось не лучшей идеей придать сущности из Леса форму, которая даже не расстроится, если его семья погибнет.

Поэтому вкладом Ниалла стали чувства.

Чувства, чувства, столько чувств, сколько он смог вообразить, и все возможные способы их проявления. Он вложил в присненного ребенка все чувства, какие только смог придумать: любовь и ненависть, страх и восторг.

И существо из Леса – существо, обитающее в Лесу, все дальше уходившее от родных мест, – влилось в ребенка. Когда оно потянулось к малышу, как корни, как когти, как лианы, как вены, как извилистые дороги в полуночном лесу, оно задрожало от вновь обретенного страха. Оно ощутило странное чувство, словно накопленный им опыт сжимается и растягивается, приспосабливаясь к новому дому. Оно могло представить и вспомнить многое, с чем разум ребенка не справился бы, поэтому с этой частью пришлось расстаться. Человеческий малыш оказался наполнен огромным количеством разнообразных чувств, которые Лес не мог себе даже представить.

Это оказался ужасающий опыт для всех его участников.

Все трое не сомневались, что такое никогда не случалось прежде.

Никто из них даже на мгновение не задумался о том, что они стали частью закономерности, цикла, состоящего из жажды, воплощения и разрушения, жажды, воплощения и разрушения. Ни один из них не задался вопросом, почему слово Грейуорен существовало до этой ночи.

Когда Ниалл и Мор проснулись в поле, густая трава вокруг них оказалась усыпана воронами и голубыми лепестками, в воздухе пахло металлом. Обретя наконец способность двигаться, Ниалл поднялся на ноги. Его ботинки утонули в грязи, вокруг них хлюпала кровь. Земля была пропитана ею.

Мор встала напротив него. За ее брюки цеплялся голубоглазый карапуз, перемазанный кровью и облепленный лепестками. Остатки мудрости существа из сновидения покидали его взгляд, поскольку начиналась его жизнь наяву. Остались лишь тоска и чувства.

Мор отцепила пальцы ребенка от брюк, чтобы взглянуть на него.

Малыш заплакал.

Она просто продолжила его разглядывать. Он ее сон? Или Ниалла? А может, Леса?

Сердце Ниалла выло от ужаса, но он опустился на колени и протянул ребенку руку, а затем, не добившись реакции, протянул и другую. Малыш поколебался мгновение и, спотыкаясь, подошел к нему. Они оба были покрыты еще теплой кровью и маленькими яркими цветами. Птицы в кронах окрестных деревьев подняли переполох, крича и ликуя. Этот момент показался Ниаллу и Мор знаменательным. Необычайным. Они постоянно пользовались магией, но уже давно она не напоминала настоящее волшебство. И, безусловно, никогда они не испытывали подобных ощущений. Эта ночь все изменила. Для них. Для мира. И