Она, кажется, поверила этому объяснению, потому что оторвалась от его глаз и настоятельно попросила, даже потребовала:

— Узнай, Глеб, обязательно узнай!

— Хорошо, узнаю, — пообещал он и повернул разговор в прежнее русло. — А ты все-таки расскажи о себе. Как тебе жилось с Павлом?

Взгляд Шеховой остановился на одной точке, она словно бы раздумывала, что ей сказать, с чего начать, а потом, видимо, решила и произнесла:

— Всякое бывало, Глеб. Чего греха таить? Павел был увлекающейся натурой. С женщинами особенно терял голову.

— Значит, жить с ним было не мед? — спросил он.

— А разве есть мужики, намазанные медом? — вдова отпила из чашки чай. — Павел у меня тоже не первым был. И, скажу тебе честно, Глеб, все одно и то же. Все одно и то же. Начало, как ни у кого, а конец, как у всех!

Глеб качнулся на стуле:

— Ты уже совсем нашу братию разделала в пух и прах!

— Наверное, есть исключения, — тряхнула она волосами, — как из всяких правил, но мне они не попадались. Одно только хорошее было в Павле: он всегда возвращался ко мне, и просил прощения. Но ведь и это, в конце концов, может надоесть, хотя я мирилась с ним, потому что, по сути, он был добрым и хорошим человеком.

Корозов больше ни о чем не спрашивал. В каждой семье свои правила и порядки, свои удачи и неудачи. Видно было, что жизнь с Павлом не очень ей нравилась. А ему недавно казалось, что из них получалась хорошая пара. Но стоило копнуть глубже, как оголилась другая сторона жизни.

Часто многие пытаются учить других, как им жить, советуют что-то, не понимая подчас, как со своими советами глупо и смешно выглядят. Сочувствуют, не замечая, что многие люди не любят, когда им сочувствуют, не хотят выглядеть слабыми и обиженными.

Молчком допив чай, Шехова поднялась и пошла в комнату. Глеб посидел немного и тоже направился в кабинет. Думая, что она легла спать, плотно закрыл за собой дверь и сел за письменный стол. На его рабочем столе всегда все бумаги лежали в определенном порядке. Так было в офисе, так было и домашнем кабинете. Он любил, чтобы даже в одной стопке у каждой бумаги была своя очередность. Посему никогда к его столу на работе не прикасались руки секретаря, а дома в кабинет вход был закрыт для домработницы.

Собравшись с мыслями, Глеб придвинул к себе стопку бумаг, перелистал их и несколько удивился, ибо ему показалось, что бумаги лежали не в том порядке, в каком должны были лежать. Он, правда, не придал этому большого значения, подумав, что что-нибудь сам перепутал.

Прочитал несколько бумаг, что-то поправил в них черной авторучкой. Почерк был размашистый и малопонятный, иногда по прошествии времени даже сам не мог прочитать, что написал, и угадывал слова по смыслу текста.

Потом отодвинул бумаги, откинулся на спинку кресла и взгляд упал на противоположную стену, где висело хрустальное бра с большой выпуклой накладкой. Ему показалось, что было что-то не так. Посмотрел внимательно и понял, что бра несколько наклонено набок. Это насторожило Глеба. Бра всегда вешал он сам, и чтобы он повесил его набок, это было исключено.

Резко встав, Корозов протопал через кабинет, осмотрел бра, оно висело на одном крючке вместо двух, потому и косило. У Глеба мгновенно закралось смутное подозрение в искренности вдовы. Вспомнил, что в кабинете горел свет, когда он приехал.

Через носовой платок снял бра, с обратной стороны посмотрел внутрь накладки. Пусто. А то ненароком подумал, что туда можно что угодно вложить. Как ни странно, его мысли сейчас совпали с мыслями Шеховой в тот момент, когда она снимала бра, чтобы глянуть, нет ли под накладкой письма или гарнитура.

Глеб повесил бра на место, решил завтра уточнить у домработницы, не наводила ли она в кабинете порядок, не стирала ли пыль в его отсутствие? И если нет, то отвезти бра и бокал из-под чая с отпечатками пальцев вдовы в полицию Акламину, чтобы проверил. Обожжешься на молоке, станешь дуть и на воду.

Шагнул к двери, чтобы из кухни забрать бокал, но из прихожей увидал, что Шехова в раковины мыла оба бокала. Он внутренне поежился от недовольства, что не успел. Она оглянулась:

— Вот решила помыть. Зачем на столе оставлять грязную посуду? Нельзя. Так бывает только у нерадивых хозяек.

Ему невольно подумалось, что она убирает с бокала отпечатки своих пальцев, и подозрение усилилось:

— Мне казалось, что ты уже спишь, старался не шуметь, да только у меня это плохо получилось.

Доверительным тоном она прошептала:

— Я хотела заснуть, но не могу одна. Все еще как-то неспокойно на душе.

Эти слова могли быть прозрачным намеком на общую постель, но Корозов отмел их, как нелепость:

— Возле дверей охрана, — успокоил он.

Тогда она намекнула более определенно:

— Может быть, разрешишь где-нибудь примоститься в уголке твоего кабинета, пока ты работаешь? — и тихим, но томным голосом пообещала. — Даю слово, я не буду тебе мешать.

— Ты еще в раневой повязке, как и я. — вежливо отказал Глеб. — Зачем тебе ютиться где-то? Ляжешь в свою постель и выспишься по-человечески.

— На мне все уже зажило. Ты не беспокойся. Я все смогу. А, может быть, тебе налить чего-нибудь покрепче? — взгляд ее проник в его глаза. Она с завидным упорством настаивала на своем.

— Я перед сном не пью, — ответил Глеб.

— Это расслабляет, а ты так напряжен, — заметила Шехова и вытерла руки о полотенце.

Ее поведение все больше приводило Корозова в замешательство.

Она произносила безобидные слова, но делала это таким тоном и так глядела на него, что было совершенно очевидно, она всячески хотела забраться к нему в постель. Он интуитивно почувствовал.

Если бы не его вдруг возникшее подозрение в отношении бра, он бы решил, что женщина просто истомилась без мужика.

Но в данные минуты Глеб так не думал. Он лишь хотел понять, что движет ею, и почему она упрямо стремится в его постель? Все странно, даже более.

Видя его неприятие и неприступность, Шехова посмотрела с укоризной, но сквозь эту укоризну он заметил жгучий огонек недовольства.

Она, обдав его жаром раздражения, стремительно выскочила из кухни и скрылась в комнате, сильно хлопнув дверью.

На следующее утро, пока Глеб собирался на работу, она не выходила из комнаты. Дождавшись домработницу, провел ее в кабинет, спросил:

— Какую уборку ты вчера проводила здесь в мое отсутствие?

Она изумленно закрутила головой:

— Что ты, Глеб, в твой кабинет я вообще никогда не захожу!

Закрыв кабинет на ключ, Корозов отправился в офис. Там его уже ждал Исай. Потом Глеб должен был встретиться с Аристархом.

Глеб не знал, что поднявшись с постели после него Шехова тоже быстро оделась. Покрутилась перед зеркалом, недовольно осматривая одежду. После похищения ее Судоркиным из гостиницы и избиением в квартире Зинки, наряд желал быть лучше. Требовал стирки и глажки. Но вчера ей было не до того, а сегодня тем более. Насколько было можно, привела его в порядок и, ничего не объясняя домработнице, покинула квартиру. Ушла в неизвестном направлении.