В этой истории был еще один поворот. Как только первая партия цемента и леса ушла, таможня заблокировала дальнейший экспорт, сославшись на то, что документы не действительны. Руководитель Санкт-Петербургского бюро Министерства внешнеэкономических связей Анатолий Пахомов был взбешен тем, что Москва действует за его спиной и выдает лицензии напрямую в мэрию.

По недомыслию, он заявил таможенникам, что разрешения министра недостаточно. В марте Авен уволил его и официально передал комитету Путина право лицензировать внешнюю торговлю города. Но таможня уперлась, настаивая на праве взимать экспортные пошлины. Все это вылилось в масштабную бюрократическую борьбу за территорию. Ни один из редкоземельных металлов не покинул Россию. О Джикопе больше не слышали.

На этом дело должно было закончиться. Но к тому времени о лицензионных соглашениях узнала давний противник Собчака - Марина Салье. 14 января Путин был вызван для объяснений в комиссию по продовольственному снабжению Ленсовета - или Петросовета, как его теперь переименовали, - которую она возглавляла. Он не привык выступать с официальными докладами, и заседание прошло не очень удачно. Борис Вишневский, на которого произвело благоприятное впечатление поведение Путина, когда девять месяцев назад Собчак направил его на переговоры с депутатами, сказал, что в этот раз он вел себя высокомерно, грубо и непринужденно. На просьбу предоставить дополнительную информацию Путин отказался, сославшись на то, что коммерческие соглашения являются конфиденциальной информацией.

Салье и ее сторонники, еще не переварившие неудачу с импичментом Собчака в 1990 г., почувствовали возможность.

Для проведения расследования была создана рабочая группа горсовета. Ее отчет, подготовленный 23 марта, рекомендовал Собчаку освободить Путина и Аникина от занимаемых должностей за "некомпетентность, граничащую с недобросовестностью", обвинил их в "грубом и неоднократном нарушении закона", осудил так называемые "криминальные условия" джикопского контракта и призвал провести повторное расследование, чтобы выяснить, занимались ли члены путинского комитета коррупционными действиями. На пресс-конференции в тот же день Салье пошел дальше, обвинив Путина и Аникина в "личной заинтересованности" в соглашениях "нефть в обмен на продовольствие" и попытке незаконно извлечь из них прибыль. Беляев распорядился направить доклад в городскую прокуратуру и Юрию Болдыреву, которого Ельцин недавно назначил начальником Главного контрольного управления Администрации Президента, занимавшегося, в частности, расследованием финансовых злоупотреблений. Когда Собчак отверг выводы группы, депутаты обратились к Ельцину с просьбой снять и его с должности.

Салье и ее коллеги сделали все возможное, но так и не смогли найти "дымящийся пистолет". Альфред Кох, работавший тогда в мэрии, а впоследствии ставший одним из заместителей премьер-министра Ельцина, объяснил, почему:

Салье была очень хорошей женщиной, но она абсолютно ничего не понимала в экономике. Поэтому она писала всякую чушь. Она написала в своем отчете, что Путин и Собчак отправили нефть и прочее за границу и обещали, что на эти деньги будет закуплено продовольствие... Но... кому принадлежала нефть и редкие металлы? Кому они принадлежали? Они принадлежали разным компаниям, которые хотели экспортировать. Но они не могли экспортировать без специального разрешения. Тогда они пошли к Собчаку и Путину и сказали: "Дайте нам разрешение. Когда мы продадим товар, мы привезем продукты". Они продали товар, получили деньги, а продукты не привезли... Никто ни у кого ничего не украл! Это был их товар, они его продали, и деньги, которые они получили, были их.

Болдырев был в плохих отношениях с Собчаком и взял самоотвод от участия в расследовании. Тем не менее, он пришел к тому же выводу, что и Кох. Это было "совершенно обычное дело", - вспоминал он. Были "существенные нарушения", но не более серьезные, чем в других регионах России. «Подобные вещи были очень типичны для того времени - экспорт стратегических материалов в обмен на продовольствие, которое потом не поставлялось».

Об этом свидетельствуют современные данные. Почти аналогичный случай произошел весной 1992 года в Екатеринбурге, бывшей вотчине Ельцина. Губернатору области Эдуарду Росселю были выданы лицензии на экспорт сырья на 110 млн. долл. с освобождением от таможенных пошлин при условии, что вырученные средства будут направлены на импорт "продуктов питания, медикаментов и товаров первой необходимости". Как и в Санкт-Петербурге, в число экспортируемых товаров вошли редкие металлы, в том числе галлий и цирконий. Как и в Санкт-Петербурге, практические действия были поручены сомнительным местным компаниям и совместным предприятиям. Как и в Санкт-Петербурге, Таможенное управление взбунтовалось и заблокировало часть экспорта. С той лишь разницей, что посреднические компании в Екатеринбурге оказались умнее своих питерских коллег и использовали небольшую часть прибыли для закупки дешевого низкокачественного зерна на Украине и в Белоруссии, чтобы создать видимость выполнения хотя бы части своих обязательств.

Даже если это было, по словам Болдырева, "рядовое дело", Собчак был достаточно обеспокоен, чтобы спросить, нельзя ли привезти в Москву Путина и еще нескольких сотрудников городской администрации, чтобы они изложили свою точку зрения. Были случаи отставки губернаторов губерний и по меньшим основаниям. Важен был не сам проступок, а то, что Ельцин или кто-то другой из влиятельных лиц хотел получить повод избавиться от губернатора, который показался ему неприятным. Взаимоотношения между Ельциным и Собчаком никогда не были особенно хорошими. С тех пор как Собчак стал национальным лидером во время путча, Ельцин рассматривал его как потенциального соперника. Но Собчак был верен, и этого было достаточно. Путин дал письменные показания, как и Собчак, и некоторые другие. Болдырев рекомендовал не возлагать на него никаких дополнительных обязанностей до окончания расследования. Но даже эта небольшая пощечина была отменена Петром Авеном.

К этому времени ситуация с продовольствием в Санкт-Петербурге стабилизировалась. Собчак и Путин договорились с консорциумом банков в Барселоне о кредите в 500 млн. долларов, 80% которого было связано с закупкой испанских продуктов питания, а также о прекращении нормирования.

Спустя годы, когда Путин занял видное положение в Москве, "продуктовый скандал", как его стали называть, получил новое дыхание. Утверждалось, что он был едва ли не уволен, что речь шла не о 100 миллионах, а о миллиарде долларов США, и завуалированно высказывались предположения, что значительная часть денег оказалась в карманах Путина и Собчака.

Все это было неправдой.

Безусловно, некоторые бизнесмены, участвовавшие в этом, получили большие прибыли, а некоторые чиновники мэрии - выгоду. Но поскольку Таможенное управление заблокировало все поставки, кроме первой, сумма, о которой шла речь, была гораздо меньше первоначально заявленной. Даже петербургская пресса уделила этой истории мало места. Либеральная газета "Смена" сосредоточилась не на обвинениях Салье, а на борьбе между мэрией, таможней и вскоре уволенным Анатолием Пахомовым. Московская деловая газета "Коммерсант"