— Это ничего-с, даже если и позабыли. Человечек самыйобыкновенный, не чета вам-с, — доверительно прошептал ему ПорфирийПетрович и подмигнул.

Внутри у него всё так и пело — эту часть своего ремесла,психологический поединок с преступником, надворный советник любил более всего.Да и, правду сказать, нечасто такого Раскольникова встретишь.

Намек про обыкновенного человечка Родион Романович отличнопонял.

Ну-ка, обойдет или ринется? Пристав с любопытствомразглядывал своего визави.

Ринулся, да по-бычачьи, рогами вперед.

— Это вы про ту мою статью сыронизирова-ли? — откинулсяна спинку Раскольников и сложил руки на груди. — Дмитрий мне сказывал, чтовы ее прочли и желали со мною обсудить. Я-то к вам, собственно, не за темявился. У меня часы в закладе остались, у процентщицы, которую убили третьегодня. Часы дрянь, но об отце память, хочу вернуть. Так вот я к вам по поводучасов… Но ежели угодно поговорить про мою статейку — отчего ж не поговорить. Ячитателями не избалован, особенно такими… заинтересованными.

Очень надворному советнику понравилось, как было выговореноэто последнее слово, даже поневоле залюбовался Родионом Романовичем. Крепкийорешек, ничего не скажешь. Но то-то и занятно.

С наслаждением выпустив струйку табачного дыма, ПорфирийПетрович изготовился произвести следующую, чуть более тонкую атаку на собеседника,но здесь, черт бы его побрал совсем, снова зазвенел дверной колокольчик.Настойчиво, даже требовательно, так что уже через несколько секунд стало ясно —это не просто так, тут какая-то чрезвычайность.

С досадою извинившись, пристав вышел в прихожую, распахнулдверь и увидел на пороге не кого иного как надзирателя третьего кварталаНикодима Фомича.

Всегда спокойный, добродушный, капитан был непохож на себя.Седые усы подрагивали, глаза хлопали часто-часто.

— Опять… Ваше… Порфирий Петрович, что ж этотакое… — не своим, жалким голосом пролепетал квартальный. — Толькосейчас прибежали. На Малой Мещанской… Я по дороге решил к вам…

Порфирий Петрович, разом обессилев, привалился к двери. Емувообразилось, что он спит и видит кошмарный сон, от которого сейчас непременнопробудится.

— Девицу Зигель, Дарью Францевну… По голове… Всобственной квартире… На Малой Мещанской… Вот только что…

Когда это бывало необходимо, Порфирий Петрович умел братьсебя в руки — имелась у него такая счастливая, а для следователя даже инеобходимая черта.

Собрался он и теперь, в эту тяжкую для себя минуту.

— Постойте-ка тут, — тихо велел он капитану, а самвыглянул в комнату и, как ни в чем не бывало улыбнувшись, сказал. — Этоничего-с, из конторы пришли… с сообщением. Митя, поди-ка, дружок.

Но когда Разумихин вышел в прихожую, надворный советникулыбку сбросил, схватил родственника за рубаху и яростно прошептал:

— Скажи только одно: ты Раскольникова ко мне прямо издому привел? Вы не разлучались, хоть на сколько?

— Ну да, разлучались, — удивился Дмитрий, поневолетоже переходя на шепот. — На час целый. Перед твоим домом встретились. Ачто?

Порфирий Петрович ударил себя кулаком в лоб и зажмурился.

— Прав был Заметов! Надо было его задержать! Это не человек,а дьявол!

Разумихин ужасно удивился:

— Кто дьявол, Родька? Ты в самом деле его, что ли,подозреваешь? А при чем здесь «разлучались — не разлучались»?

— В тот час, что ты с ним разошелся, убили еще одногочеловека. Ну, теперь игрушки в сторону.

С заблиставшим взором Порфирий Петрович хотел уже идти вкомнату, но Дмитрий удержал его за плечо.

— Если и убили, то никак не Родька. Он не один был,сестру провожал.

— Не один? — Из пристава будто невидимая силаизъяла весь скелет, оставила лишь кожу да плоть — так он вдруг съежился иобмяк. — Не один?! Так у него свидетельница есть?

— Еще какая! Не в сообщницах же она ему? Это, брат,такая девушка, что я тебе и объяснить не сумею… Забудь про Раскольникова, дурьэто.

— Дурь, дурь… — залепетал несчастный, сраженныйдвойным ударом пристав.

Мало того, что новое убийство, третье в три дня, так еще иединственная, казавшаяся несомненною версия только что рассыпалась в прах.

Поздним утром, в двенадцатом часу, Фандорин и Саша ехали вклинику кислые. Поводов было более чем достаточно.

Начать с того, что «негатив» Морозова подло их обманул — несказал, что рукопись разделена не на два куска, а есть еще и третий.

Далее. Второй фрагмент найден, но отобрать его у вымогателяЛузгаева будет очень и очень непросто.

Ну и, наконец, с началом рукописи тоже выходила полнаяерунда.

Когда рано утром позвонила Саша и сообщила, что в окнеРулета по-прежнему не наблюдается признаков жизни, Николас велел ей идти вмилицию, к следователю, который ведет дело о разбойном нападении на ФилиппаБорисовича. Надо будет сказать, что личность грабителя установлена, иофициально заявить о пропаже ценной рукописи, которая является собственностьюсемьи Морозовых. Пусть найдут и Рулета, и манускрипт, а вопросом о законностивладения реликвией придется заняться позже. Иначе наркоман загонит еекакому-нибудь случайному человеку, и пиши пропало.

Саша сходила, поговорила. Сначала следователь обрадовался,что есть шанс закрыть безнадежное дело. Взял наряд, и Саша отвела милиционеровна квартиру Рулета. Но когда выяснилось, что хозяйка не знает ни места пропискисвоего жильца, ни фамилии, ни даже имени, капитан сник. И сказал девочкечестно, по-отечески: «Никто твоего Рулета искать не будет. Если бы убийство,можно было бы компьютерный портрет составить и в розыск объявить. А тутподумаешь — телесные средней тяжести. Ладно тебе, чего ты такая мстительная. Онже ширялыцик, долбила, все одно сдохнет, как собака, где-нибудь в сортире, сшприцом в руке». В существование рукописи Достоевского милиционер то ли неповерил, то ли ему это было, как выражается Валя, по барабану. На прощаниесказал: «Ты на окошко поглядывай. Если появится — звони. Приедем, заберем». Воти всё следствие.

Раз на милицию надежды нет, Ника откомандировал Валентину взасаду. Теперь ассистентка звонила каждые полчаса и жаловалась на хозяйку. Тапила на кухне водку (от Валиных щедрот) и уже приступила к исполнению народныхпесен а-ка-пелла.

Итак: первая часть рукописи неизвестно где. Вторая увымогателя, который требует фантастические деньги. А еще, оказывается, естьтретья часть, и про нее тоже ничего неизвестно.