— Идея брака все равно не годилась. Ваша дочь вышла бы за двоюродного брата.

Прошло несколько долгих секунд, показавшихся чуть ли не целой жизнью. Я подумала, что слышу шум самолета в небе и гудение насекомого где-то поблизости. Из-за двери доносился негромкий разговор охранников.

— Это правда? — спросил наконец Вичай.

— Думаю, что да.

— Вы удивляете меня, — заговорил он. — Я редко удивляюсь. Старался отучить себя удивляться совсем. Едва увидел в гостиной тот портрет, с мечом, я понял, что тут есть какая-то связь. Мне мгновенно вспомнилось детство. Знаете, мне позволяли играть с ним. В ножнах, разумеется, и когда был не один. Но никогда не думал… Мне вспомнился мужчина. Лицо его было просто пятном. Вы скажете, что это был мой отец.

— Вират. Старший брат Таксина. Ваш отец.

— Это правда? — повторил он. Наступила еще одна долгая пауза. — Значит, я незаконнорожденный сын, отправленный на север и забытый, так?

— Думаю, это было сделано для вашей защиты. Людьми, которые по-настоящему заботились о вас.

— И кто же эти люди?

— Ваша мать и ее родные. Она считала, что если Таксин узнает о вашем существовании, вам не жить. Не знаю, так это или нет. Возможно, если Чайвонги узнали, то убили бы вас. А может, взяли бы в семью, вы жили бы в роскоши и высшем обществе, как того хотите.

— По тому, что знаю об этой семье, мне ясно, какой бы выбор из этих двух они сделали, — сказал Вичай. Глаза его сильно потемнели.

— Ваша тетя беспокоилась о вас много лет, — сказала я. — Это вдова Роберта Фицджеральда, того человека, что написал портрет, и мать… — Я заколебалась на секунду, но я дала обещание, пусть это и значило лишить Вичая брата. — Мать, — повторила я, — другого Роберта Фицджеральда, того, кто начал расчищать портрет. Может, вы захотите познакомиться с ними.

— Надо будет подумать об этом, — сказал он. — А моя мать?

— Ее бывшая невестка говорит, что она мертва, что она вернулась в Штаты под вымышленной фамилией.

— Вы ей верите?

— Не знаю. Вашей матери было бы почти восемьдесят. Придется предоставить решать это вам.

— Да, — сказал Вичай.

— А теперь вернемся к вашим планам относительно «Аюттхая трейдинг».

— Если на то пошло, вы укрепили мою решимость, — сказал он. — Пока я еще не читал этой книги, если только удастся найти ее копию, я вполне уверен, что радости она мне не доставит, хотя может оказаться познавательной.

— О вас в ней ничего не говорится. Меня привел к вам только портрет. Но, что касается «Аюттхаи», вы, насколько я поняла, хотите, чтобы «Бусакорн шиппинг» приняла на себя ведение дел «Аюттхая трейдинг».

— Совершенно верно.

— Что вы перевозите, Кхун Вичай? — спросила я.

— То, что нужно моим клиентам, — ответил он. — Я мелкая сошка в международной индустрии услуг.

— Вещи вроде этих амулетов? — спросила я, поставив перед ним пластиковый пакет с обломками? — Сапфиры и рубины?

Вичай даже не взглянул на них.

— Я удивлен, как, разумеется, и вы, — ответил он с легкой улыбкой.

— И все эти Будды на вашем складе. Кощунственные, где Будда держит мир как чашу для пожертвований. Полагаю, так определяются, ну, скажем, «особенные», верно? Что в них? Они слишком велики для рубинов и сапфиров. Что скажете о пластиковых мешочках с белым порошком? О героине из Бирмы, переправляемом через Чиангмай? Или о таблетках? Например, метедрине? В таких штуках можно перевозить много таблеток.

— Как уже сказал, я перевожу то, что нужно клиентам. Что-то официально. Что-то неофициально. Здесь вы ступаете на опасную почву, миссис Лара.

— А Вонгвипа, видимо, принадлежит к последнему разряду клиентов? — продолжала я, пропустив последнюю фразу мимо ушей.

— Возможно, — ответил он. — У нее расточительные вкусы. Думаю, я мог бы жениться на этой вдове — моя жена умерла два года назад — однако был бы не в состоянии спать из страха за жизнь. — При этой мысли Вичай засмеялся. — Но скажите, почему вас это интересует?

— Из-за книги. Сведения в ней были бы несомненно очень неприятными для этой семьи. Однако описанные события происходили полвека назад. От них легко было бы отмахнуться. Но книга произвела бы сенсацию, приковала бы внимание к семье и ее делам, часть которых могла бы не выдержать тщательной проверки.

— Понятно.

— Вонгвипа искала моей помощи в продвижении на североамериканский рынок того, что продает на самом деле.

— И вы, очевидно, нашли это оскорбительным, — сказал он.

— Она еще склоняла к помощи Уильяма Бошампа, и он, когда выяснил, в чем тут дело, тоже, видимо, оскорбился.

— Кажется, вы подразумеваете, что Бошамп видел в своей книге способ попытаться остановить Вонгвипу, привлечь внимание к этой семье и ее деловым интересам. Думаю, это возможная, но опасная стратегия. Видимо, он этого не понимал. Надеюсь, вы простите меня, если я скажу, что те из нас, у кого есть совесть, в таких ситуациях оказываются в невыгодном положении. А что до вашего возмущения ее неофициальными делами, то, очевидно, вы росли и воспитывались в более привилегированных условиях, чем она или я.

— Вы говорите, что я могу позволить себе жить, не нарушая закона, и это правда, — сказала я. — Но теперь может и Вонгвипа.

И он, разумеется, тоже мог.

— Некоторым людям все мало, — заговорил Вичай. — Детские переживания навсегда окрашивают их жизнь. Вам может показаться, что я говорю о себе. Мой личный кодекс, если хотите знать, гласит: будь честен с теми, кто честен с тобой.

— Вы ведете дела с Вонгвипой, — сказала я. — Вам бы следовало внимательно посмотреть на ее финансовые отчеты.

— Я вижу их каждый месяц, — ответил он.

— Пользуясь вашей терминологией, существуют официальные финансовые отчеты и неофициальные.

— Она что, утаивает доходы?

— Возможно.

— Тем важнее прибрать «Аюттхаю» к рукам. Но вернемся к тому, о чем вы недавно говорили: возможно, упомянув содержимое в статуэтках Будды, если только оно там есть, вы обвинили меня в том, что я дал Чату таблетки, от которых он умер. Я этого не делал. Мне было неприятно узнать, что молодой человек, за которого я хотел выдать дочь, принимал наркотики. Я не принимаю наркотиков, все мои служащие тоже. Если принимают, я отправляю их на лечение. Если это не помогает, увольняю. Как я уже говорил, в моих планах прибрать к рукам компанию имеются в виду брак или поглощение.

— У вас есть соперник, Кхун Вичай, — негромко сказала я. — И я не обвиняю вас в убийстве Чата. Я знаю, кто это сделал. Скажем, что дал ему эти таблетки некто, лишенный вашей совести, некто, чьи устремления, если на то пошло, превосходят ваши, некто, обладающий ненасытной алчностью. У Чата болела голова, и он думал, что принимает болеутоляющее. Человек, который это сделал, тоже хочет завладеть компанией. Как и вы, он имеет в виду брак, в данном случае с Вонгвипой, а если не выйдет, предпримет что-то еще. Очевидно, убийство — единственный выбор, к которому он пристрастен.