– В живот бил.

Живот я тоже прощупала. Кажется, повезло. Разрывов нет, но синяков будет…

– Насиловал?

– Заплатил он столько, что все было, считай, добровольно, – усмехнулась Лита.

Я занервничала еще больше. Так ведь и действовал мой несостоявшийся жених. Но… как он мог меня найти?

И зачем?

Хотя… имея деньги можно многое. А уж разыскать девицу, которая выставила его дураком…

– Как он выглядит?

– Лет тридцать, черноволосый, красавчик, тархинец…

Я перевела дух.

Тархинец. Житель далекого юга. У них это случается.

К женщине там относятся, как к вещи, подороже или подешевле, и – да. Там процветает культ насилия. Сотворенное с Литой у них не считается чем-то сверхъестественным, были бы деньги и желание, а остальное… как табуретка. Сломалась – либо починим, либо найдем новую. Женщина там уважаема только если она – мать, родившая не менее трех сыновей. А продажная женщина – так, нечто среднее между гусеницей и грязью на дороге.

– Ты что, не понимала, на что идешь?

– Думала, не в первый раз, – кашлянула Лита.

– А я думала, что у вас с… с отцом младшего все серьезно?

– Окстись, лекарка, где ты видела, чтобы со шлюхами было серьезно?

– А что ты – не человек? – огрызнулась я. – Видно же, ты его любишь…

– Только он под веревкой ходит, а я под плетью, сама понимаешь. Случись что… сама понимаешь.

Понимаю. Отлично понимаю.

И даже жалею тех, кто может зарабатывать только своим телом. Короток век таких вот Лит. Молодость прошла, свежесть ушла, и куда дальше? В содержанки? Если возьмут…

В хозяйки борделя? Если деньги и хватка есть…

А большинство остается на улице.

Спивается, подсаживается на травку или смолку, погибает от болезней…

Разговор не меша мне осторожно освобождать женщину от платья.

М-да.

Тут и плети отметились, и ожоги, и синяки… а что там с половыми органами творится, даже думать не хочется. А лечить-то надо.

Начнем сверху вниз.

Сначала обработали лицо, потом плавно перешли к спине, животу, груди…

Неизвестный мне тархинец постарался от души! Чтоб его отец так же с его матерью поступил… с-сука! Швов я на Лите наложила столько, что можно было бы платье сшить. Женщина скрипела зубами, но кое-как сдерживалась. И чтобы отвлечься от боли, болтала без умолку.

Безудержной болтовне способствовало и то, что я подсунула ей маковую вытяжку. Не самое лучшее средство от боли, есть возможность переборщить, но в ее состоянии хуже ей вряд ли будет. Тут не знаешь, что лучше – впасть в маковый сон, или впасть в болевой шок?

Да и я не переборщу. Я сумею рассчитать нужную дозу.

– …кто к нам, к девкам, только не ходит… Тархинец – что! Капля в море! К нам и вельможи заглядывают, и храмовники…

– Они ж вроде обет дают? Чтобы без девок?

Ага, обет-то они дают, но ведь не согрешишь, так и не покаешься? В безгрешность храмовников я верила примерно так же, как в нисхождение Светлого, но Литу надо было чем-то отвлекать.

– Сами дают, сами и обратно берут! – расхохоталась Лита. – И мы им… того! Даем…

– Надеюсь, хоть они такого с девушками не делают… – пробормотала я.

Зря.

Следующие полчаса были посвящены обзорной лекции: «Постельные привычки холопов и служителей, кто, кого и за сколько…».

Я слушала, и думала, что в Храм мне ходить теперь будет сложно. Как погляжу, да как имя услышу, да представлю, чем и с кем данный служитель занимался… память-то у меня хорошая, никуда не денешься. И большинство храмовников развлекались именно в желтом городе. Тут было… проще.

Меньше шансов, что их узнают, а хоть бы и узнали. Кто поверит разному быдлу?

Какой-то песчаной блохе…

Мало ли что говорит продажная девка? Ясно же, что она клевещет на уважаемого человека.

– … есть даже специальный публичный дом. «Маска» называется. Туда хоть голым приди, хоть в какое одежде, но обязательно в маске. И не снимать ее. Панталоны снять, а маску оставить.

Хриплый голос Литы шептал непристойные подробности, я обрабатывала ее раны, и тут…

– А последнее время храмовники на лекарей перешли.

Опа!

– В каком смысле? Продажных девушек им мало, нужны лекари? Я так в Храм бояться ходить буду…

– А и бойся, – разрешила мне Лита. – Не в том смысле, что они лекарей… Нет. А расспрашивают про них постоянно.

– Расспрашивают?

– Кто лечит, кого, как, сколько берет…

Я едва сдержалась, чтобы не выругаться. Правильно, пошел второй этап проверки. С наскока у них не вышло выловить мага жизни, теперь будут расспрашивать про лекарей. А потом попробуют подставить заведомо больных людей, которых без дара никто не вылечит. Наверняка.

Если я уеду из Алетара до окончания проверки, наверняка привлеку внимание.

А останусь… осторожнее надо быть! Втройне осторожнее! Вчетверне!

Светлый, как же мне страшно…

* * *

Угренок явился за Литой под утро. Поскребся в окошко, сначала тихо, потом чуть громче.

– Как вы тут, госпожа Ветана?

Я не так давно заснула, но с моей работой быстро привыкаешь спать вполглаза и просыпаться по первому зову. Так что ждать на улице мужчине не пришлось.

– Жить будет. И последствий не останется.

– Это хорошо. Говорили ведь дуре…

Я тяжко вздохнула – и не удержалась.

– Женщине не разговоры о высоком нужны, а уверенность в завтрашнем дне. А с вашим отцом, уж простите, такого никогда не будет.

Серые глаза похолодели, но я уже подняла перед собой руки ладонями к собеседнику.

– простите. Я не должна была так говорить. Не сдержалась. Простите, пожалуйста, я не хотела.

Я извинялась не со страху, а просто, понимая, что допустила бестактность. И угренок кивнул, принимая мои слова.

– И вы простите, госпожа Ветана. Будь оно все проклято… все всё понимают, а только изменить мы ничего не можем. Отец погибнет, мы в море выходить будем, за нами дети-внуки… род наш на том стоит. А какой там король – и неважно, это наш промысел уж сколько лет!

Я кивнула.

– Понимаю. Только… мне кажется, Лита вашего отца любит.

– Это ничего не поменяет.

Кто бы сомневался.

– Вы ее сейчас заберете?

– Да. Ей есть где жить.