Здесь волшебники и воины еще сражались, но все больше и больше защитников падало под ударами мертвых. Пятый полк копейщиков почти полностью был уничтожен. Рыцари Златоокого Льва тоже все пали. Остался только их магистр.

Сэр Эвианн неустанно отражал мечом удары со всех сторон. Сталь со звоном скрещивалась с изъеденными ржавчиной, покрытыми зеленоватой плесенью клинками. Знание множества приемов и многолетний боевой опыт позволяли магистру держаться против восьмерых скелетов. Рядом в помощь ему и вступил в бой тысячник Граймл. Старик был весь исколот и изрезан, но продолжал упрямо сдерживать врагов и прикрывать бок своего командира. Пропел-проревел рог – из-за здания Школы подошел резервный полк гвардейцев. Надо же, Эвианн полагал, что они давно отступили.

Пр?клятые уже напирали со всех направлений, кроме северного. Все улицы, выходящие к площади, были перекрыты противником. Сэр Эвианн бросил последний взгляд на тусклые окна ратуши за спиной и устремился в бой, но камень, неудачно слетевший откуда-то с верхнего этажа, ударив его по голове, сбил шлем. Ноги подкосились, и он рухнул на вымощенную плитами площадку перед входом в ратушу.

Из пустовавшего до этого окна, прямо над головой магистра, его бесславное падение сопровождал тяжелый взгляд двух пронзительных глаз, принадлежащих темной фигуре, облаченной в сумеречную накидку. Высокий и статный некромант в черных латах с двумя мечами за спиной усмехнулся, наблюдая, как бессознательного Миттернейла оттаскивают назад, в глубь строя, словно мешок с железом.

– Живи, магистр, – неслышно прошептали бледные поджатые губы, – не должно льву пасть, как собаке…

Но Эвиан Миттернейл, главнокомандующий силами обороны павшего Элагона, этого, конечно же, не услышал. Некромант бросил последний взгляд на оставленный им скол подоконника и исчез в неизвестном направлении.

Тем временем командир гвардии Канор Защитник Трона отыскал раненого тысячника, уже отдавшего приказы о вывозе потерявшего сознание лорда прочь, в безопасное место.

– Граймл, город пал! Уводи людей! И… передай Его величеству, что его гвардейцы так и не покинули Элагон. Мы их задержим, уводи всех, кого только сможешь.

Тысячник кивнул и, зажимая рукой кровоточащую рану, последовал за бойцами своего отряда к северным воротам, из которых спешно отходил обоз с ранеными, резервными войсками и жителями города. Вслед за ними бежали те, кому посчастливилось вырваться из творящегося вокруг кошмара, – жалкие остатки некогда грозных королевских полков. Последним препятствием на пути мертвой армады остались три сотни королевской гвардии.

– Гвардейцы! – загрохотал страж престола; множество глоток ответили дружным ревом. – Сегодня мы победили! – Канор оперся на свой гигантский двуручник. – Даже когда мы ляжем здесь костьми, на этой площади, мы все равно победим! Пусть нежить падет от наших мечей! За короля и Ронстрад!!!

Крики отразились от стен ближних домов и ушли в безоблачное утреннее небо.

Был град тот горд и весел,

Что стало с ним, ответь?

Не слышно звонких песен,

Смех не раздастся впредь…

Лишь в?рон мне прокаркал:

«Забудь про Элагон», -

Но что прикажешь делать,

Коль в снах остался он?

Песня мальчишки-шарманщика из Дайкана

4 мая 652 года. Элагонское герцогство.

Сразу после взятия Элагона.

В городе раздавались предсмертные крики людей. Кто-то пытался ползти, впиваясь израненными пальцами в осколки витражей и стекол, щедро разбросанные на улицах, другие раболепно падали на колени и отчаянно молили, в ужасе зажмурив глаза, но их палачи не знали пощады, поскольку не имели ни жалости, ни сострадания.

Погибельный тлен затянул руины некогда величественного и славного города, площади были завалены трупами, на мостовых не осталось такого камня, который не был бы забрызган кровью. Из стрельчатых окон и витражных порталов вырывался черный дым. В воздухе витали тучи серой гнетущей пыли, что своим ковром, словно погребальным саваном, укрыла уже весь Элагон. Сколько веков горожане боролись с этими едва видимыми, но очень назойливыми частичками, неизменно возникающими из ниоткуда и образующими грязь. Теперь пыль могла вдоволь посмеяться над своими врагами, оскалив пасть в злорадной усмешке, глядя на безвольно запрокинутые назад головы, руки, обвисшие и застывшие в последнем миге агонии, распластанные тела, груди, которые никогда больше не будут вздыматься в полном жизни дыхании. Пыль могла смеяться… она победила…

Подчас целые кварталы вздрагивали, когда командиры артиллерии отдавали приказы о все новых залпах, безжалостно сравнивая с землей неповторимо прекрасные творения: белокаменные дома с колоннадами, красивыми фасадами и изящными башенками, арки с заостренным верхом, просторные крытые галереи, величественные памятники и утонченные статуи. Вслед за жителями с криком разваливающихся стен и стоном опадающих крыш погибали их брошенные дома. Зачем им стоять, когда все, кого они знали, уже мертвы? Они падали, низвергались, стреноженные, словно могучие великаны, исполненные гордости и человечности, со своей, некой «д?мовской» душой. Им незачем стало жить… Больше не было четко очерченных улиц и переулков – город все более походил на труп собаки, давно лежащей на перекрестке, – повсюду тлен, разносящийся кругом, и прах… Ныне Элагон представлял собой угрюмое, отталкивающее разложение.

Когорты нежити ровно вышагивали по заваленным обломками улицам, и под их ногами порой раздавался хруст человеческих костей. Слуги тьмы «очищали» город от всех оставшихся, и не было значения: человек ли пытается вырвать у смерти еще несколько мгновений жизни или же бессловесное домашнее животное. Легионеры, облаченные в прогнившие доспехи, потусторонним чутьем находили всех спрятавшихся и забившихся в обманчиво надежные последние укрытия. Большинство горожан и воинов успели отступить из обреченного города, но не всем это удалось. Далеко не всем…

Мальчишка с порезом на лбу прятался за полуобвалившейся стеной своего дома. Отца он видел в последний раз прошлым вечером, когда того, раненного, принесли в лазарет солдаты, что сражались с ним плечом к плечу на подступах к городу. Потом мать спешно увела сына домой и заперла все двери и окна, задвинула даже засов на люке, ведущем на чердак. Они так и просидели всю ночь в страхе и полном неведении, боясь говорить, боясь даже зажечь свечу. Стены их дома, как и всех соседних, дрожали, когда в городские укрепления неистово врезались снаряды Пр?клятых. Вскоре пали ворота. Сжавшись в самом дальнем углу, они слышали жуткий рев и разливающееся злобой ржание демонических скакунов некромантов.

Дверь слетела с петель, когда возле дома кто-то из спешно отступавших магов взорвал большой огненный шар. Мать закричала и бросилась к проему, чтобы завалить его мебелью. Она так и не заметила, что взрыв ударил и по деревянным колоннам, поддерживающим лестницу, что вела на второй этаж. В то время как она пыталась преградить путь нежити в дом, с жутким грохотом рухнула лестница. Больше живой свою мать мальчишка не видел…