Осада и бои на улицах его уже не заботили. Плача и зовя ее, он пытался вызволить мать из-под обломков. Это ему удалось… теперь они были вместе. Она лежала в двух шагах, изувеченная, окровавленная, с закрытыми глазами.

Некоторое время он молча сидел и всхлипывал, склонившись над ней. Сил не было даже на то, чтобы кричать. Все, кто мог, уже ушли из города, но он этого не знал. Где-то неподалеку бродили мертвецы, их появлению всегда сопутствовал чей-нибудь предсмертный крик или очередное бессильное проклятие.

Настал и его черед – мертвые пришли и за ним… Затаив дыхание и вжавшись в стену, ребенок прислушивался к приближающимся шагам. Подбитые гвоздями сапоги осторожно ступали по разбросанным камням. Кто-то был совсем рядом… Через несколько мгновений мальчишка уже мог уловить дыхание – нет, это был не мертвец. Совершенно точно, не мертвец. Притаившись, словно мышка, он видел, как через пролом в стене вошла фигура в длинной черной мантии с глубоким капюшоном. Некромант… Ребенок зажал себе ладонью рот, чтобы не выдать свое присутствие криком ужаса или всхлипом.

Чернокнижник стоял от него всего в нескольких шагах, но отчего-то не замечал живого, что находился от страха на грани смерти. Наверное, кругом было слишком много смертей, страха и боли, чтобы различить в этом жутком месиве еще одно бьющееся в отчаянии сердце. Темный маг заметил мертвое женское тело и подошел к нему. Склонившись над покойницей, он повернул ее голову немного набок и сложил руки женщины на груди, а ноги вместе. Из широкого рукава мантии появился небольшой круглый амулет: сложная колдовская фигура в металлическом ободе на цепочке. Его темный маг положил женщине на грудь.

Мальчишка вздрогнул, но уже не от страха, а от ненависти и отвращения. Этот человек собирался поиздеваться над телом его мамы! Он собирался поглумиться над бедной… такой хорошей… такой доброй и любящей…

Кончики пальцев несчастной жертвы дрогнули, когда темный чародей начал что-то нашептывать себе под нос. По телу горожанки прошли мелкие судороги, усиливавшиеся с каждым разом… Мальчишка нащупал рукой щербатую поверхность камня… Колдун упер указательный палец женщине в грудь, в то место, где только что лежал амулет, а сам инструмент своей мрачной науки положил ей на лоб. По длинным ресницам покойницы будто бы прошло дуновение легкого ветерка…

Ребенок не мог больше терпеть. Он схватил камень и с безумным, отчаянным криком бросился на некроманта. Чернокнижник успел повернуться – показалось совсем молодое лицо: он был всего лет на пять старше мальчишки. Тяжелый камень врезался ему в лицо. Некромант упал, а мальчик ударил его вновь, вбивая камень все сильнее ему в скулу, даже не замечая кинжала, торчащего у него самого из живота – все-таки колдун успел отреагировать. Уже не понимая, что делает, ребенок продолжал бить и бить, пока лицо чернокнижника не превратилось в кровавую маску… Мог ли он знать, что молодой, неопытный адепт темного искусства, такой же, в сущности, ребенок, как и он сам, хотел попрактиковаться в своем новом умении на его матери? Мог ли он знать, что его мать должна была стать игрушкой в чьих-то руках? Сломанной и некрасивой игрушкой. Нет, он не мог знать… но он не дал это с ней сделать.

Устав бить, ребенок выронил камень и почувствовал, как нестерпимо жжет нечто, впившееся в его тело. Мальчишка опустил глаза и увидел кинжал. Если бы он не вытаскивал его из раны, то кровь медленнее покидала бы тело, но он достал изогнутый клинок с белесой рукоятью и с отвращением отшвырнул в сторону. После чего, чувствуя жуткую боль и усталость, лег рядом с матерью, спокойной и умиротворенной, в последний раз прижался к ней и обнял. Спустя несколько минут сердце перестало выталкивать наружу кровь, и он умер.

Элагону безжалостно вырвали язык, перерезав горло последнему человеку, который пытался спрятаться в подвале своего дома. Последний предсмертный крик сорвался в небо, знаменуя истинный конец города, гибель самой его души. По засыпанному пеплом широкому проходу от ворот, по улице Святых Начал, безостановочным потоком текли телеги, груженные разнообразным колдовским скарбом. Кое-где располагались клетки с монстрами, привезенными из самого Умбрельштада. Вой смешивался с рычанием и визгом, с шипением змей и карканьем птиц. Подчас среди всего этого многоголосого шума можно было услышать обычное кошачье мяуканье. Сотни черных кошек, припасенных для темных ритуалов, с негодованием и ужасом ожидали своей участи. В город входили легионы Пр?клятых, выстраиваясь вдоль главной улицы ровными когортами и центуриями. Демоническая конница расположилась у северных врат.

На плиты торговой площади медленно опустился нетопырь размером с небольшой дом, с сиреневатой шерстью и торчащими из оскаленной пасти двухфутовыми клыками. Гигантские кожистые крылья, черные, как ночь, и матовые, словно погребальная драпировка, поднимали тучи пепла и золы с выломанной брусчатки павшего города. У зверя была большая голова с огромными ушами, сморщенный нос, приплюснутый и напоминающий черный кабаний пятак, на голове и спине дыбилась жесткая шерсть. С закатом тонкие вертикальные зрачки зверя сменили свою форму на два залитых чернью круга.

Со спины нетопыря на землю слез человек и, оставив своего крылатого друга в одиночестве, побрел к стоявшим в отдалении кольцом темным магам. Чудовище, перебирая крыльями по земле, тут же поползло к ближайшему бездыханному человеческому телу. Обнюхав труп, летучая мышь коснулась его кончиком языка, будто пробуя на вкус, на землю закапала багровая слюна…

– Милорд.

Некроманты склонились в поклоне, когда к их кругу подошел человек в черном камзоле, расшитом серебряной нитью. На одну его руку был намотан длинный подол смолистого плаща – про эту накидку в Умбрельштаде ходили слухи, будто Деккер достал ее не где-нибудь, а в самой стране Смерти. Поговаривали, что она его защищает от различных опасностей, но так ли это – доподлинно не было известно. Капюшон Черного Лорда был отброшен на спину, и каждому из присутствующих представало бледное лицо, казалось, лишенное последней кровинки, с черными мешками под глазами и глубокими зрачками цвета сгустившейся ночи, в которых отражался холодный блеск окровавленной стали – ключ к замку безжалостности всего облика Деккера Гордема. Некроманты Умбрельштада считали, что фигура их повелителя – не что иное, как некий зам?к с множеством скважин. Подобрав ключи, можно понять его, заглянуть в мрачную душу Черного Лорда. Никто пока что не отважился на подобное. Издали могло показаться, что глаз у Деккера нет вовсе, а на мир глядят бездонные провалы, готовые поглотить любую неосторожную душу, что рискнет попасться ему на пути. Тени под скулами и на подбородке создавали довольно мрачный контраст с мелованной бледностью лишенного жизни лица. Губы некроманта, серые и потресканные, с опущенными вниз уголками, всегда выражали лишь томительную усталость. У Деккера был высокий белый лоб и выточенный словно из кости прямой нос со слегка вздернутым кончиком и тонкими крыльями. Иссиня-черные волосы, стекавшие прямыми блестящими прядями по обе стороны лица, обрамляли его, словно гнетущая рама полотна, изображающего высохшую, увядшую жизнь.

– Льва нашли? – холодным, будто дуновение из вскрываемого гроба, голосом спросил Деккер у своих подручных.