— Эй, ты чего? — убрал от моего лица руки отец, который тут же оказался рядом со мной. — Ну что такое? Уверен, всё можно решить. Как я тебя учил?

— Не бывает… безвыходных ситуаций, — ответила я сквозь слезы и рыдания.

— Вот именно, — назидательно кивнул головой отец. — Ну-ка, садись.

Он помог мне принять сидячее положение, принёс ещё травяного чая. И конфетку.

— На, чтоб слаще было.

Этот жест такой простой заботы и обращения со мной как с маленькой заставил меня перестать рыдать и улыбнуться.

— Спасибо…

— Давай, хрумкай.

Эти фразы из детства словно вернули меня на пятнадцать лет назад, когда я плакала из-за сломанной игрушки или забытого на улице мяча. Конфетку съела. Вкусная, шоколадная.

— Теперь рассказывай.

Я рассказала отцу всё. Как Марат разрушил мои отношения, как долго меня добивался, а потом уехал и теперь больше не звонит. Как сама просила его оставить меня в покое, не звонить, а теперь грущу по этому поводу. И что у меня, возможно, будет ребёнок…

— Охо-хо, дела, — устало провёл отец ладонью по лицу. — Ребёнок Марата?

Даже отцу очевидно, чей малыш.

— Да, — тихо ответила я.

— Марату ты, конечно, сообщать столь радостную новость не будешь?

— Нет, — ответила я, глядя в стену.

— А он имеет право знать. Так же, как и малыш имеет право на отца.

— Он уже сказал по этому поводу, что даст денег на аборт.

Отец переменился в лице и нахмурился. Кажется, Марат разочаровал и его.

— Прямо так и сказал — аборт?

— Да.

— Гхм… — почесал папа задумчиво щетину на подбородке. — Ну бог с ним тогда, сами вырастим. А он дурак, значит.

— Я ещё не уверена, что оставлю ребёнка, — сказала я после небольшой паузы.

— Чего ещё? — возмутился отец. — Нет уж, дорогая. Так нельзя. Бог дал дитя, значит, так надо. Мы тут не впроголодь живём, вытянем. Потом ещё радоваться будешь, что оставила. Я вот знаешь как радовался, когда ты у меня родилась! Очень. Пока ждали нашу Ангелину, совсем другие были ощущения. А вот когда возьмешь на руки своё дитя, тогда и поймешь, что папка был прав.

— Но у меня же ипотека, работа… Пап, я не знаю, как быть.

Слёзы опять побежали по моим щекам. Он притянул меня к себе ближе, прижал к груди.

— И ничего, — ответил отец. — На работе дадут декрет, будут платить пособие. Квартиру твою снова сдадим, так и будем платить ипотеку. Ты будешь жить у меня, я буду помогать тебе с девочкой и работать сторожем. Прокормимся как-то.

— Девочкой? — шмыгнула я носом.

— Именно девочкой.

— Почему ты думаешь, что будет девочка?

— Чувствую я так. Будет у меня не одна, а снова две принцессы. Как было с мамой. Так что никаких абортов, Ангелина Павловна! Не разрешаю. Я жду внучку, ясно тебе?

Наверное, мне не хватало именно такой поддержки. Поговорила с отцом, и всё стало казаться не столь чёрным. Действительно, всё не так уж печально. Да, у малышки не будет отца, но будет мама и чудесный, заботливый и самый лучший в мире дедушка, который будет ждать и радоваться ей больше всех. Ну как я лишу его такой радости? Да и у самой не поднимется рука…

— Ясно, — улыбнулась я сквозь слёзы.

— Вот и всё, — глянул на меня папа. — Получу зарплату, мы с тобой кроватку купим. Подарок от дедушки.

— Говорят, заранее нельзя же покупать ничего для ребёнка.

— Да плевал я на эти приметы, — отмахнулся отец. — У моей внучки будет всё, и загодя.

Спустя несколько дней я закрыла больничный и вернулась на работу. Пришла как обычно — немного заранее, чтобы переодеться перед рабочим днем, и жутко волновалась в ожидании Вадима. Что он мне скажет? А если угрозы Марка его совершенно не напугали? Его жена, должно быть, и без того знает, что у неё муж — ходок. Вряд ли она удивилась бы новой любовнице… А если его не смутит даже моя беременность? Вдруг он совсем отбитый? Что я тогда стану делать?

— Доброе утро, — услышала я за спиной и резко обернулась.

Встретилась с холодным взглядом руководителя всей компании. Надо же так уметь настраивать всех против себя. Сначала проблемы с Маратом, теперь еще большие сложности с Вадимом.

— Доброе утро, — ответила я.

— Я вижу, вы уже поправились? — спросил он.

— Да.

— Ко мне зайдите, — сказал он, выглядывая за дверь в коридор. — И больничный свой покажите.

Потом ушел к себе, а мне вдруг стало страшно. Раз Вадим боялся быть услышанным, значит, разговор будет ОЧЕНЬ конфиденциальным. Но тянуть смысла никакого нет, перед смертью не надышишься. Выждала минут пять, чтобы он тоже мог привести себя в порядок и нам бы не пришлось разговаривать, пока он меняет туфли, и подошла к двери. Робко постучала, не имея ни малейшего желания туда идти.

— Заходи, — отозвался Вадим.

Я открыла дверь и вошла внутрь.

— Закрой дверь.

Мне не хотелось бы этого делать, но я выполнила.

— Давай сюда больничный, — протянул он руку.

Как только мы оказались наедине, Вадим сразу же отбросил деловой тон и перешёл на “ты”. Я вложила в его пальцы документ. Он придирчиво изучил его, посмотрел на свет, словно подозревал меня в подделке листа.

— Настоящий, — хмыкнул он.

Конечно, настоящий. Я же не фальшивомонетчица какая.

— И как долго ты собиралась бегать от меня подобным образом?

— Вадим Сергеевич, — подняла я вверх подбородок. — Я ни от кого не бегала. У меня было недомогание.

— Ну ладно, это уже, впрочем, неважно. Я вас всё равно обоих уволю. Пиши заявление.

Он положил передо мной ручку и лист бумаги. Я подняла глаза на него.

— Я ничего писать не буду, — твёрдо сказала я. — Вы не имеете права меня уволить.

— Это почему ещё? — подивился моей наглости начальник.

— Потому что я беременна. Могу справку показать. Как раз принесла для отдела кадров. А беременных, как вам известно, закон защищает от потери работы.

— Беременна… — пожевал Вадим губу и окинул меня таким взглядом, словно я резко стала ему противна. Что ж, так намного лучше.

— Да.

— И что-то подсказывает мне, что ребёнок не Марка, — вдруг мерзко хохотнул. — А он так за тебя топил, только зря работы лишился. Он, надеюсь, не беременный? Его я уволю в любом случае.

За Марка стало обидно. Неприятно за себя.

— Это не ваше дело, — сказала я. — Вам лучше перевести меня в другой отдел.