Они пришли в спальный чулан: Етон проводил здесь ночи, в старческой бессоннице ворочаясь на пуховых перинах широкой лежанки, очень старой, со звериными головами на столбах, а его отроки – на медвежинах на полу, всегда готовые к услугам. Сесть здесь можно было только на какой-нибудь из больших, окованных бронзой и медью ларей, в которых Етон хранил свои сокровища. Мечи, секиры, огромная кольчуга на стене – как железный ковер, – копья в изголовье давно уже не покидали своих мест, рукояти оружия остыли, забыли ладонь хозяина… Окинув чулан беглым взглядом, Мистина вдруг вспомнил, как его позвали для столь же непростого разговора к лежанке королевы Сванхейд… давно, лет двенадцать назад. Помотал головой, подавляя непонятную для Етона улыбку. Нет. Лучше в поруб…

– Чего веселишься? – Етон бросил две шкурки на мешок, уселся на лежанку и взмахом руки отослал отроков. – Дверь прикройте. Думаешь, извернешься, змей?

«Думаю, извернусь», – мысленно ответил Мистина, а вслух сказал:

– Уверен, мы договоримся.

– Уверен ты! Ты признаешь, что пытался провезти мимо моих мытников дорогой товар, – Етон ткнул в мешок на полу, – и тем оскорбить меня обманом?

– В желании оскорбить тебя, того, кто всегда был ко мне так добр, я не признаюсь даже между двух костров.

– Оставь словес плетение для девок! Мне от тебя дело нужно.

«Вот сразу бы так», – мысленно отметил Мистина.

– Может, мы и договоримся, – добавил Етон. – Если ты не будешь слишком упрям. И твоя княгиня.

– Что тебе нужно от моей княгини? – Мистина перестал улыбаться.

Етон ответил не сразу, а некоторое время рассматривал его, будто прикидывал цену. Мистина и сам был умелец по части таких взглядов, но чем дольше Етон молчал, тем более худшими ожиданиями наполнялся его собеседник.

Старая раздряба надумал разорвать договор? Лишить юного Святослава своего наследства? Это сейчас не большая беда. Женщине и отроку на киевском столе не до приобретения новых земель – удержать бы то, чем они уже владеют.

– Сколько ей лет? – наконец произнес Етон.

Мистина помолчал: ему не понравился этот вопрос. Потом обронил:

– Будет тридцатая весна.

– А ты ощетинился, – Етон прищурился. – Будто… волк, когда чужак посягает на его добычу.

– Ты сам произнес это слово! – резко ответил Мистина. – Не успел прах Ингвара остыть на краде, как его жена стала добычей, желанной для многих.

Мельком он вспомнил Маломира, левая ладонь ощутила рукоять скрама, который он тогда, на страве, вогнал древлянину под дых… И быстро отвел взгляд от Етона, не желая, чтобы старый князь увидел в его глазах отблеск того клинка.

– Эльга – не просто моя княгиня. – Теперь неподвижное лицо Мистины не выдавало его чувств ничем, кроме самой этой неподвижности. – Ингвар был моим побратимом. Моим ближайшим другом всю жизнь. Я узнал его в ту пору, когда его начали малым дитятей выносить на двор и учить ходить. В Хольмгарде, откуда мы оба родом.

– И не будь он князем, ты теперь женился бы на его вдове?

– Я женат на ее сестре. Но если бы Эльга не занимала такое высокое положение и нуждалась после смерти мужа в мужской защите, у меня она обрела бы ее скорее, чем у кого-то другого.

– Отец ее жив?

– Погиб лет пятнадцать назад.

– А другая мужская родня есть?

– Только Торлейв. Это младший брат ее отца. Отец моей жены.

– Младший брат отца – это значит, брат Олега Вещего?

– Да. Тот был старшим из троих, а Торлейв – младшим.

– Почему я никогда о нем не слышал?

– Он живет очень далеко отсюда. Близ Плескова, это стольный город северных кривичей. Сам он не занимает никакого престола.

– И кроме него – никого? В прошлый раз ты говорил, что у нее есть братья.

– Ее родные братья погибли, все трое. Есть еще Асмунд, родной брат моей жены. Он со Святославом в Новогороде. Ну… и сам Святослав.

– Он совсем отрок!

– Ему сейчас пошла четырнадцатая зима. Он получил меч. И он был соправителем своих родителей с того лета, как они сами заняли киевский стол. Так что тебе достался в наследники князь, а не дитя.

– К слову о наследнике. Я пораскинул умом… Если уж сын Эльги – мой наследник и все равно что мой сын… ты сам меня уговорил на это, без тебя мне бы и на ум не взошло… Будет лишь справедливо и разумно, если Ольга станет моей женой.

Вот теперь Мистина, как Етон в давний день их первой доверительной беседы, не смог даже выговорить «что?», а лишь уставился на старика, всем видом выражая недоумение и недоверие.

– Но зачем тебе… жена? – вырвалось у него; даже его железное самообладание порой давало трещину.

– Для того же, для чего тебе, она мне не требуется, – буркнул Етон. – Хотя бывают и чудеса: иной раз дети родятся у таких людей, от кого никто уже этого не ждет. Знаешь, как в байках: жили старик со старухой, и не было у них детей…

Мистина почти овладел собой, но на лице его отразились недовольство и вызов: старый черт слишком много себе позволяет.

– Мы что, на павечернице? Само собой, по зимам водится рассказывать саги и сказки, но я не хотел бы, чтобы сказки эти плелись о моей госпоже. Зачем ты завел этот разговор?

– Коли так случилось, что я овдовел и Ольга овдовела, а земли наши граничат… почти, и между ними остались лишь древляне – сами боги указывают нам путь. Если Ольга станет моей женой, то древляне больше и не квакнут: мы вдвоем… то есть ты и Семирад – прихлопните их, как комара меж ладоней. Зато когда я умру… если боги не пошлют сыновей… ваш Святослав получит всю мою землю.

– Ты помнишь, мы положили ряд, что он и так ее получит. А за это твои купцы уже пять лет берут у греков месячину и прочее, будто ты тоже посылал войско на Романа, как и мы.

– Я буду жить еще долго. Сам Один даровал мне жить три срока, а мне лишь только семьдесят три… или семьдесят четыре. Мне отведено еще лет двадцать пять. Как знать – я и Святослава вашего могу пережить! А согласись Ольга выйти за меня – и наши земли объединятся уже сейчас. Так дело будет вернее!

– Но к чему тебе жена? – Мистина начал терять терпение.

Он не знал, что думать об этом нелепом сватовстве. Еще более нелепом, чем от Маломира. Может, Етон всего лишь дурачится и злит его?

– Я скажу тебе, – Етон немного наклонился к нему.

Мистина с трудом заставил себя не шевельнуться, подавив желание отстраниться. Даже ему, мужчине, была не слишком приятна близость старца, от которого исходит душный запах дотлевающей жизни. А каково было бы женщине, отданной ему во власть? Молодой женщине, принужденной терпеть и покоряться объятиям этих костлявых рук!

– Если боги мне детей не пошлют, мой род угаснет и память о нем сотрется. Как от обров – ни племени, ни наследка! И не вспомнят люди лет через сто, кто такой был Етон! С кем был в родстве, где сражался, где правил… если только сам я не сумею создать себе прочную славу. Такая жена, как Ольга, мне в том поможет. Смотри, какая прекрасная выйдет сага! Тебе-то должно хватить ума понять! Олег Вещий проклял меня и моих жен бездетностью – моей последней женой станет его родная племянница и наследница. Жена, которая так роскошно отомстила за прежнего мужа, взяв за одну его голову пятьдесят голов его врагов! А если она сама еще не стара, то, как знать, может, она и после еще не хуже дела сотворит. Я хочу, чтобы о ней и ее деяниях рассказывалось в моей саге! В «Саге о Етоне»! У тебя сколько чад?