Шинкевич удивленно посмотрел на своих новых друзей. Он был ни ухом ни рылом не причастен к истории, случившейся в Арктике.

— Вскрытие покажет, товарищ контр-адмирал, — отозвался Саблин. — Среди нас нет мотористов, да и время поджимает, некогда силовой установкой заниматься.

— Я уверен, что это диверсия. Не просто же так запасной дизель только полчаса проработал после запуска! — Нагибин глянул на Виталия так, словно тот лично подсыпал титановую стружку в движок.

— Я же сказал, вскрытие покажет. — Саблина слегка раздражала напористость Нагибина. — А пока мы отлично обходимся каталитическими обогревателями и аккумуляторами для освещения.

— Ладно, проехали. Разбор полетов сейчас устраивать нет смысла. Вы обходитесь без постоянного электроснабжения, вот и отлично. Теперь поговорим о главном. — Нагибин взял в руки пульт и щелкнул им.

На плазменном экране, висевшем на стене, высветились спутниковые фотоснимки.

Контр-адмирал стал комментировать их:

— По моей информации, часть заложников удерживали на судне, доставленном к побережью Антарктиды портовым буксиром. Этот район был тщательно обследован. Судна в настоящее время там нет. Часть акватории возможных поисков в настоящее время накрыта туманом. Воздушная разведка исключена. Но мы продолжаем поиски.

— Вы сказали, что часть заложников?.. — решил уточнить Саблин.

— Не исключаю, что кто-то из ученых находится на континенте. Их удерживают здесь.

На плазменном экране пошла видеозапись, сделанная беспилотником. Замаскированные модульные домики и гидроплан. Затем с верхней точки была показана надпись, сделанная на крыше одного из домов: «Мы здесь».

— Ее, конечно же, сделал кто-то из членов экспедиции, захваченных в плен, — произнес Нагибин.

— Если их удерживают силой, то как им удалось сделать надпись? — поинтересовался Виталий.

— Не знаю, — честно ответил Федор Ильич. — Но, согласитесь, велика вероятность того, что именно там находится кто-то из пленников.

Шинкевич, как первоклассник, поднял руку и спросил:

— Разрешите сказать мне, товарищ контр-адмирал?

— Говори, но не усугубляй обстановку своими репликами, — ответил Нагибин. — Слушаю.

Каспар Францевич поднялся.

— Я лично считаю, что мы должны попытаться освободить тех людей, которых там содержат. К тому же вы сами еще раньше говорили, что оборудование должно находиться в этом самом месте. Не зря же сейсмографы зафиксировали взрывы именно в этой бухте. Я все сказал. — Шинкевич опустился на диван.

— Возражения имеются? — спросил Нагибин так, словно последние слова произнес он сам, а не Каспар Францевич.

— Возражений нет, есть только вопросы по ходу проведения операции, — отозвался Саблин.

— Отлично, — сказал Нагибин, разворачивая карту на журнальном столике.

Зашелестела плотная бумага. Карта не хотела ровно ложиться на стол. Виталий стал помогать контр-адмиралу.

— Извините меня за старомодность, все-таки я человек прошлого века, — признался Федор Ильич. — А потому привык действовать по старинке. Для меня изображение на экране — это всегда виртуальность. Словно с привидениями разговариваю. А вот карта на бумаге совсем другое дело. Это реальность. На ней и карандашом рисовать можно, и любую точку обозначить.

— Важен не способ подачи, а креатив в голове. — Шинкевич вздохнул и осведомился: — Можно я закурю?

— Только на палубе. У меня с этим жестко.

— На палубе так на палубе, — нехотя согласился Шинкевич и вышел из кают-компании, на ходу доставая сигареты из кармана.

У двери он остановился и с осуждением произнес:

— А ведь были времена, когда и вы, Федор Ильич, покуривали.

— Именно покуривал, а не курил, — добродушно ответил Нагибин. — Итак, товарищи офицеры, мой план состоит в следующем…

Вездеход на огромных надувных протекторах переваливался на снежных барханах. Шинкевич крутил руль и проклинал погоду. В салоне расположились Саблин, Катя и Зиганиди.

— Как рука? — спросил Виталий.

— Бывало и похуже. — Зиганиди пошевелил пальцами.

— Не переживай! Я тебя заштопал лучшим образом, через неделю можно будет швы снимать, — отозвался из-за руля Шинкевич и резко увел вездеход вправо.

— Почему сюда? — забеспокоилась Катя.

— Мы через перевал пойдем, так будет короче. Я имею в виду, мы сократим расстояние, на котором окажемся в зоне видимости.

— Всем разобрать оружие! — приказал Саблин.

Руки людей потянулись к ящику, стоявшему на свободном сиденье.

— На этот раз Нагибин постарался, — одобрительно заметил Зиганиди, взяв в руки автомат с откидным прикладом и подствольным гранатометом.

Виталий проверял свой ствол.

Катя любовно погладила цевье автомата и сказала:

— Ребята, вы не поверите, но я всегда мысленно разговариваю с оружием.

— И как ты к нему обращаешься? — спросил Саблин. — Мужскими именами называешь?

— Ну что вы! У оружия всегда женское имя. Вернее, даже не имя. Я часто говорю: «Ну, моя девочка, не подведи».

— Типичный комплекс женщины, у которой нет своих детей, — отозвался из-за руля Шинкевич. — Ты уж извини, Катя, но я должен это сказать. Кто кроме старого сотрудника ГРУ тебе всю правду откроет? Женщине надо дома сидеть, детей рожать и воспитывать, а не с автоматом милыми словами разговаривать.

В салоне на некоторое время воцарилась тишина.

— А что я такого сказал? — удивился Каспар Францевич.

— Ничего особенного, — произнесла Катя. — Вы правду сказали и тем самым меня обидели.

— Наверное, не надо прямо сейчас выяснять отношения, — сказал Саблин. — Катя — наш товарищ. Мы для нее ни в чем скидки не делаем.

— Женщина не может быть боевым товарищем. — Шинкевич оторвал руку от руля и важно поднял палец. — Иначе она мужик. Катенька, обещай мне, что в ближайшее время одумаешься и подашь рапорт об отставке. Нагибин подпишет. Если надо, я с ним поговорю. Выйдешь замуж, родишь детей и поймешь, что такое настоящее счастье.

— За кого выйду-то? — Сабурова усмехнулась. — За Николая или Виталия?

— А кто тебе сказал, что перечень достойных мужчин заканчивается на данных персонах? Это сейчас ты только их возле себя видишь, поскольку времени свободного у тебя нет. Хочешь, с хорошими людьми познакомлю? Вокруг меня уйма народа крутится. Есть даже настоящий английский лорд.

— Мне с иностранцами серьезные отношения заводить нельзя. — Катя засмеялась. — Служба такая.

— Ты со службы сперва уйди, потом видно будет.

— Вы мне личный состав тлетворными предложениями не разлагайте! — Саблин улыбнулся.