тяжелым крейсером «Канариас» само вынуждено было капитулировать. На всех кораблях поднят красный флаг с пятиконечной звездой. Такая же звезда появилась и на флагах Венесуэлы, развешенных на государственных зданиях и конторах Маракайбо.

* * *

ТЕКСТ ВАЛЕРИИ БАБКИНОЙ (О. Лерр)

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. МАРФИНО. 18 марта 1937 года.

В нашей «квартире» царила непривычная тишина выходного дня. Даже журчание воды будто изменилось.

Раньше нас тут было много. Родители, сестры болтали о чем-то после ужина. Сашка над ними подтрунивал, а мы с Вовкой играли в какую-нибудь «заумную» игру развалившись на диванчике.

А теперь… Все разъехались и нас осталось всего четверо.

Папа и Вовка клацают что-то по телевизору, а мы с мамой моем посуду сегодня после ужина. И хоть в этой квартире мы стараемся разделять «работу» и семейные дела по папиному правилу, я всё равно не смогла сдержаться и не задать вопрос, который так сильно меня волновал.

— Мам… Скажи, как ты это делаешь? — тихо спросила я, намыливая новую тарелку. — Как ты договариваешься с нужными людьми, чтобы проворачивать полезные для страны сделки?

Императрица Мария, недоуменно шевельнула бровью.

— По-разному, тут нет единого стандарта по учебнику. Иначе бы все действовали одинаково и ни у кого не получалось бы договариваться.

— И все-таки…

Однако договорить я не успела из-за того, что за спиной раздался насмешливой голос папы:

— Подбиваешь к маме клинья, чтобы провернуть что-нибудь ее руками?

Осознав, как это выглядит со стороны, я расстроенно опустила взгляд на грязные тарелки в раковине и мотнула головой. Вроде бы логично посоветоваться с родителями, но как их попросить и помочь, и не позориться, мне что, ума не хватает?

— Лучше расскажи, как дела с учебой? — устало вздохнув спросил папа, ставя чайник на плиту.

— Нормально, — спокойно ответила я. — Потихоньку сдаю все экстерном.

Беседа потихоньку выровнялась обратно в семейную, и сидя за столом за чашкой чая, я рассказывала, о том, что оценки у меня по-прежнему «Выше всех похвал», а часть предметов попробую закрыть с помощью соревнований на Полигоне и музыкального конкурса.

Про «танец нимф», скандал с женихом и сплетни я решила промолчать. Сами узнают, если захотят, а мне о таком говорить с родителями стыдно.

— Меня еще на такие соревнования как у тебя не пускают, — завистливо протянул Вовка, распаковывая конфетку. — Говорят мелкий слишком…

— Да, меня тоже взяли с натяжкой, — честно призналась я младшему брату. — Как бы не выгнали из команды… Я там самая слабая и единственная девочка в двух командах.

Чашки быстро опустели и догадавшись, что разговоры явно дальше при нем вести не планируют, Вовка нахмурился и встал из-за стола.

— Ладно, пойду музыку послушаю. Мне там новые пластинки привезли… И книжки…

Неприятно видеть, как тяготит младшего брата то, что он самый мелкий и единственный остался без короны. Но что я могу сделать? Похлопать по плечу? Сказать, что ничего хорошего в короне нет? Или честно признаться, что в душе я теперь завидую, что я не на его месте?

А как было бы проще…

Меня бы просто выдали замуж, и я была бы консортом. Все проблемы решал бы муж, а я просто выполняла свои государственные обязанности со всем блеском «отличницы». Тихоня Лиза отлично бы справилась с тем, к чему ее готовили с детства.

— Жалуйся, — благосклонно кивнул мне глазами папа.

Скрипя зубами, я покачала головой.

— Не имею таких слов в словарном запасе, — максимально уверенно парировала я.

— Тогда можешь просто принести папку, которая так торчала в твоей сумке из лицея, — вежливо улыбнулась мне мама.

Кивнув, я спокойным шагом пошла в свою комнату и принесла на кухню ту самую папку с отчетами и письмами Флоры Маклауд. Но все я показывать не стала, лишь самое главное письмо.

Аудиенции, по моему мнению, не должны быть долгими.

— Денег нет, — усмехнулся папа, положив письмо на стол.

— А я еще и должна найти способ вернуть их, — вымученно улыбнулась я. — Можем ли мы хотя бы вопрос с беженцами решить? Насчет аренды военных баз я уже поставила задачу всё решить.

Папа слегка покачал головой и снова пробежался взглядом по письму.

— А с промышленностью, что делать будешь?

— Хочу сделать максимально льготные условия для строительства новых предприятий и попробовать привлечь инвестиции. Но тут большой вопрос, что и кому продавать… — вздохнув, я сама не знаю почему едва не схватилась за голову. — Я запросила отчеты о том, что мы можем производить, у меня у самой тоже есть список идей, но нам нужны контракты. Я уже запросила список тех, с кем мы можем сотрудничать и что можем поставлять, но вот цены…

Пытаясь не заламывать пальцы, я максимально спокойно сказала.

— Цены на продукцию не будут самыми низкими с учетом налогообложения. Нам бы на время послабления в этом вопросе…

— А что такого ты можешь производить, чтобы тебе дали особые условия? — с тенью насмешки посмотрела на меня мама.

Как назло, из-за волнения мысли вылетали из головы, и невольно я указала на первый попавшийся предмет на кухне.

— Да, хоть эти едагрейки! Лампочки! Кондиционеры! Одеяла, одежду из лучшей шерсти! Даже говядина блэк ангус — по моему мнению просто вкуснейшее мясо, хотя в Шотландии не готовят так как мне привычно, но это мясо бычков можно тоже продавать!

— «Почувствуйте прохладу Шотландии» — не удержалась от смешка мама. — В Италии летом было бы очень кстати.

— Ладно, — смилостивился надо мной отец. — Пришли список того, что вы можете реально полезного производить, а я, так быть, согласую на продажу этих товаров в Единстве льготные условия. Но не навсегда. И если люди не будут покупать — это твои проблемы.

Папа развел руками, мол люди не идиоты, а я благодарно кивнула, убирая письмо обратно в папку.

Ну, хоть что-то сдвинулось с мертвой точки.

Маленький шажочек из миллиона, но хоть какой-нибудь. Иначе я никогда не найду способ вытащить свою страну из долгов из-за того, что папа мне ее подарил.

Постучав в комнату младшего брата, я тихонько спросила, когда он открыл дверь:

— Можно и мне с тобой музыку послушать?

— Еще чего… — хмыкнул Вовка. — Учить меня жизни собралась?

— Кто бы меня научил, — поморщилась я. — Хочу хоть полчасика не думать ни о чем, кроме как просто поваляться на диване листая книжки ради удовольствия, а не для дела.

Некоторое время брат озадаченно на меня смотрел, а потом пустил и указал на большую коробку на столике у дивана.

— Там новые рукописи боевой фантастики привезли… Их еще не напечатали. Можешь любую взять почитать.

— Спасибо, — с теплотой улыбнулась я, обнимая младшего за плечи. — Я всего полчасика тебя побеспокою.

— Как знаешь… — немного расстроенно протянул Вовка, плюхнувшись на диван. — Вы же люди важные и занятые…

* * *

ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА

ASSOCIATED PRESS, САСШ, НЬЮ-ЙОРК. 20 марта 1937 года.

Мятеж в Венесуэле.

По сообщению наших корреспондентов из Каракаса, мятеж, вспыхнувший в городе Маракайбо, охватил уже всю провинцию Сулия. Восставшие действуют продуманно и организованно. В окружении президента Хосе Элеасара Лопеса Контрераса оценивают эти события как поддержанный левыми профсоюзами мятеж Военно-морской Армады страны. Генерал Контрера, сменивший умершего в декабре 1935 года пожизненного президента Хуана Висенте Гомеса, профессиональный военный. С 1931 г. он был военным министром Венесуэлы, сам начинал повстанцем, но позже неоднократно подавлял волнения и мятежи. Наши источники в кабинете президента Венесуэлы выражают уверенность что в ближайшие дни волнения на северо-западе страны будут прекращены силами верной республике и президенту армии.

* * *

ОСТРОВ ХРИСТА. РЕЗИДЕНЦИЯ ИМПЕРАТОРА. 27 марта 1937 года.

Мы пили чай. Просто чай. Без особых изысков. Чай. И сладости к нему.

Вовка был напряжен. И я понимал его. Сам был таким же и в той же шкуре.

Нет, мы были просты и расслаблены. Формально. Подумаешь, жил-был-не тужил….

— Когда-то давно я был Наследником Престола. Не то чтобы я всерьез к этому как-то относился, но я был им. Много лет я был Наследником. И мне было обидно, что старший брат Николай лишил меня этого статуса. Точнее отказал в нём. Я понимал почему, но было очень обидно. Я даже рыдал ночами. Серьезно.

Вовка внимательно посмотрел на меня. Но я не шутил. Пусть это был не я, а мой прадед, но я отлично себе представляю его чувства. Хотел ли я быть Императором? Не больше, чем Лизка хотела быть королевой. Полновластной королевой, прости Господи.