– Да мы – военнопленные, соседи ваши. Вон из того барака, за зоной.

– Что же, вас немцы отпустили, что ли?

– Да какое отпустили, просто они сами сбежали, весь конвой смотался. Вот мы и вышли за зону, потолковать с вами: что делать будем.

– А лётчики у вас есть?

– Есть один – Володька.

– Ну, пошли к вам, там у вас и потолкуем.

В маленьком лагере военнопленных Вячеслав столкнулся с русским военнопленным майором. Тот подозвал круглолицего паренька.

– Знакомьтесь. Бортмеханик из гризодубовского полка.

– Володя, – сказал бортмеханик и протянул жёсткую ладонь. Авиаторы было уж разговорились об общих знакомых, но майор их прервал самым неожиданным образом. Он вытащил из кармана… пистолет.

– Откуда это у вас? – удивился Вячеслав.

– И не один, а два. Вот второй. Можете взять его себе, коли хотите. Вчера женщина принесла, вон из того домика. У неё сын-лейтенант только что из армии дезертировал и послал свою старуху к нам – нате, мол, пистолет. А нынче и сам этот лейтенант утречком пришёл, принёс ещё один, вот этот. Говорит, нужно обороняться против эсэсовцев, те стреляют людей по дорогам – просто направо и налево.

Вячеслав вооружился пистолетом и уж собрался было сходить в Васин барак, как вдруг в зоне появились какие-то солдаты. Вячеслав и ещё трое «непрописанных» укрылись в дровяном сарайчике. Оказалось, что вернулся конвой и даже дал приказание строиться на поверку. Но вернулись они совсем не для поверок и прочих служебных надобностей, а просто за личными своими вещами. Захватив эти вещи, конвоиры скрылись окончательно.

По дороге, которая хорошо просматривалась из сарая, всё ещё шли отступающие немецкие войска. Они могли остановиться здесь, заглянуть в лагерь, потребовать ночлега. Теперь, за пять минут до победы, жизнь приобрела неслыханную цену, стала высшим счастьем, главным смыслом самой победы. И легко отдавая её ради этой победы в диверсиях, побегах, опасных операциях, теперь крылатый пленник мечтал отстоять её против последнего натиска вражьей силы, не дать задавить себя на задворках войны. Сжимая пистолет, Вячеслав не оставлял своего поста в сарае. По дороге шли уже не части, а разрозненные группы немецких солдат. Постепенно их становилось всё меньше. Иногда дорога оставалась безлюдной на всём видимом глазу пространстве. Так с пистолетом в руке, на придорожном наблюдательном пункте, он провёл ночь на первое мая. Наступал самый радостный из весенних праздников, и с необыкновенной яркостью представил себе Вячеслав Москву, Красную площадь и часы Спасской башни… Вспомнилось прошлогоднее Первое мая, день, когда для него началась страшная эпопея Дахау… Спутники Вячеслава в сарае менялись. Он провёл здесь всю ночь. Утром усилился гул моторов со стороны альпийских гор.

– Бомбардировщики опять идут, – сказал рядом с Вячеславом только что сменившийся «дежурный». – Опять подсыпят. Попусту это теперь. Оберегать нужно то, что осталось народу, а не громить.

– По-хозяйски рассуждает, – подумал Вячеслав. – Не задурила месть русскую башку!

Гул нарастал, но словно бы стлался по земле, а не шёл с неба. И вдруг сравнительно недалеко показался силуэт танка. Он валил вперёд неторопливо и часто делал короткие остановки. Башенное оружие опущено, глядит на город. Он медленно приближался к сарайчику. Был момент, когда пушка вперила свой чёрный взор прямо в сарай. Это был неуютный миг, потому что ясно чувствовалось: там, у прицела пристально смотрит вперёд пара глаз стрелка! Вот он совсем близко. На броне отчётливо видна белая пятиконечная звезда. Значит, это не немецкий танк, у них такой эмблемы нет. Но сразу ни Вячеслав, ни его спутники догадаться не смогли, что же это за танк.

Впереди по ходу его движения дорога вела на путепроводный мост над станционными путями. Мост был не повреждён, но танк нерешительно остановился перед ним. Пушка неторопливо поднялась вверх, грянул орудийный выстрел, потом второй и третий, с равными промежутками. Очевидно, танк подавал сигнал выстрелами. Сам он остался перед мостом, медленно маневрируя, вращая башней, ощупывая землю. Мост внушал ему серьёзные опасения.

Моторный гул с юга усилился, и на дороге показались войска в походном строю. Шли броневики, пушки, автомобили с мотопехотой… Неужели это… они, союзники?

Да, сомнений быть не может! «Доджи», «виллисы», «студебеккеры»… Солдаты в мешковато сидящей, очень свободной форме, закатанные рукава. Но разве это походный порядок? Это – выезд на пикник, на спортивный праздник! На стволах пушек болтаются боксёрские перчатки, мячи для футбола и регби, какие-то свёртки. Вот на медленно проползающем танке мотается спортивная «груша» – она свисает с орудийного ствола. С машин даже не сняты прожектора и ночные фонари – танкисты не ожидают обстрела.

Все эти недоуменные мысли вихрем проносятся в голове, главное же – громкая радость: кончилось царство Гитлера над городком Розенхаймом, над этим клочком земли, где собраны тысячи невольников фашистского рейха. И эти невольники уже бегут к машинам, изукрашенным пёстрыми картинками, как наши детские вагоны в пригородных электричках, бегут к опрятным спортсменам, чьи кожаные доспехи так устрашили германскую армию, что она без выстрела уступила им и эту дорогу, и этот мост, и сотни таких же дорог и мостов южной Германии… Бегут к весёлым войскам изнурённые пленом люди, бегут остарбайтеры и военнопленные, заключённые, перемещённые, тотально мобилизованные, дезертировавшие, прятавшиеся, находившиеся под арестами… Сколько видов неволи создал этот проклятый рейх, детище Круппов и Герингов, которые нашли себе Гитлеров и Геббельсов. И сейчас толпа этих невольников дружно встречает машины союзной мотопехоты. Большая масса народу собралась на площадке перед мостом, а сзади подходят всё новые и новые воинские части. Мост создал неодолимое препятствие – никто не отваживается форсировать его первым. Несколько офицеров сошли с «виллисов» и теперь озабоченно осматривают мост. Из толпы кричат на разных языках:

– Немцы тут проходили недавно, не успели заминировать!

– Только-только перед вами грузовик проехал.

– Мы тут с ночи ждём – никто не минировал, проезжайте!

Командование совещается, снисходительно поглядывая на неосведомлённых в воинских хитростях советчиков. Экипаж головного танка тоже покинул машину и внимательно осматривает подозрительный путепровод. Главное, ни следа сапёрных ухищрений! Большой риск!

К офицерам вырывается из толпы худой оборванный парень в каких-то шлёпанцах на босу ногу и старых солдатских шароварах. Он стучит себя в грудь, делает жесты… Он – русский тракторист и танкист – сейчас проведёт эту машину «за милую душу»! Офицеры смеются, хлопают парня по плечу:

– О’кей!

Парень исчезает в башне, и через минуту танк, взревев, устремляется на путепровод, громыхает на стальных плитах, соединяющих асфальт с мостовым настилом, приглушённо рокочет на брусчатке моста, снова гремит плитами на той стороне – мост благополучно форсирован, танк останавливается. К нему бегут по мосту, который уже перестал пугать наступающих. Доброволец с большой неохотой спрыгивает вниз, его угощают шоколадом, печеньями, виски. Войска, одолев преграду, рассаживаются по машинам, моторы заводятся, клубится дорожная пыль. Армия устремляется дальше – у неё ещё много побед и много километров марша впереди!