Оба дышали так, словно только что пробежали марафон.

Ее губы, дрогнув, приоткрылись… Он молча прерывисто сжал ее в объятиях. Она закрыла глаза, всем телом отозвавшись на жаркий влажный призыв его настойчивых губ… Вся ее холодность, отрешенность, усталость исчезли, растворяясь в стремительном потоке обжигающей страсти. Спящая царевна дождалась своего Принца. И не было больше тех мучительных лет непонятной, ненужной летаргии. И никого не было. Только он. И она. И горячие губы. И властные руки на пылающем теле. И весь этот дьявольски-божественный коктейль, названный кем-то «Любовь».

Перчатки так и остались лежать на полу, за захлопнутой дверью.

– Я люблю тебя, Лена.

– Я люблю тебя, Дима.

Они лежали на скомканных влажных простынях, не разжимая объятий, точно боялись вновь потерять друг друга.

– Как ужасно – стать счастливой ТАКОЙ ценой, – прошептала Лена.

– Не думай об этом. Мы все равно бы встретились. Ты мой белый пион…

– Лепестки которого развеваются на ветру… Ты помнишь?

– Никогда не забывал, – он перебирал ее чудные волосы, зарываясь в них лицом. – У тебя было много мужчин?

– По-настоящему, ни одного.

– Раньше ты не была такой страстной. – В его голосе прорезались ревнивые нотки.

– Ну, знаешь! – Лена возмущенно подскочила. – Что ты хочешь услышать? Когда-то ты был первым, но сам не захотел им оставаться. Может, прежде расскажешь про ту девицу, что я встретила на лестнице шесть лет назад?

– Охотно, – Дмитрий тяжело вздохнул. – Невысокая, чуть полноватая шатенка с короткой стрижкой…

– Благоухающая «Пуазоном»… Да, ты хорошо ее запомнил.

– Еще бы… Это моя сестра Дашка.

– Что-о?!

– Она тогда в командировку приезжала. Да у меня и фотография ее стояла. На книжных полках. Я думал, ты узнаешь…

– Узнаю?! – теперь Лена смутно припомнила любительский снимок щекастой девочки с большими бантами.

– Послушай, – Дмитрий умоляюще потянул на себя простыню, в которую завернулась возмущенная подруга. – Я хотел все объяснить. Просто был зол на тебя из-за всех этих контрактов… Я звонил тебе весь следующий день. Месяц. Год… Твои родители сказали, что ты остаешься во Франции, и отказались дать твой номер. Попросили не беспокоить. А когда ты все-таки вернулась… Я тебя по телевизору увидел. Ты стала звездой. Знаменитостью с кучей денег. И возле тебя вечно вились нувориши, актеры, разные «крутые». Мне не было места среди них.

Лена закусила предательски дрогнувшую губу.

– А почему ты решил за меня, кто мне нужен, а кто нет?

– Ты сама могла бы позвонить хоть раз!

– Я звонила! Ты сменил квартиру! Где мне было тебя искать?

– Захотела бы нашла! Просто у тебя были другие заботы. И мужчины.

– Ну, знаешь! Хватит! – Лена поднялась с кровати и, едва сдерживая слезы негодования и обиды, принялась быстро одеваться.

Дмитрий вскочил следом и, подойдя к девушке, медленно опустился на колени, целуя ее теплый живот.

– Прости меня. Пожалуйста, прости.

Чувство необычайной легкости, бьющего через край восторга, овладело Юлькой через несколько минут.

Все вокруг было веселым, праздничным, сексуальным, все кружилось в пестром нарядном хороводе.

Вскоре Юлька лихо отплясывала на столе то ли канкан, то ли рок-н-ролл, сбрасывая ненужные детали одежды, распевая в такт оркестру:

– Не смотри на ее ты запястья

И с плечей ее льющийся шелк.

Я искал в этой женщине счастья,

А нечаянно гибель нашел.[6]

Пока подоспевший Вольский не стащил ее, и не увлек по каким-то коридорчикам, закоулкам и лестницам все выше и выше, покуда не остановился в темном тесном закутке, где и одному не разместиться. Прислонив ее спиной к стене, он овладевал ею, и она, извиваясь в экстазе сладостнейшего оргазма, кричала: «Еще! Еще! Давай!» И летали, летали вокруг, расплываясь и соединяясь вновь, разноцветные солнечные зайчики…

Потом он выволок хохочущую упиравшуюся Юльку вытащил на улицу, запихнул в машину.

– Куда мы едем?

– Ко мне, разумеется. Я тут рядом живу. На последнем этаже. Двадцатом. И по ночам разговариваю со звёздами прямо из окна.

– Класс! Я тоже хочу.

– Сейчас будешь.

Они подъехали к бело-коричневой «башне», ввалились в подъезд. Мирно посапывавшая бабушка-консьержка встрепенулась, но Вольский бросил на столик купюру, и та, раскланиваясь и рассыпаясь в любезностях, проводила до лифта.

Лифт ракетой взмыл вверх, казалось, он пробьёт крышу, вырвется в небо, полетит прямо в космос…

– Стоп, приехали.

Вольский долго копошился ключом в замке, никак не мог открыть, и это их обоих здорово развеселило: Юлька воображала, что они – взломщики и хохотала так, что из квартиры напротив выглянул заспанный мужик и попросил вести себя тише. Тут дверь поддалась, и они ввалились в тёмный холл, где снова занялись сумасшедшим сексом.

– А где же звёзды? – Простонала Юлька.

– Там… – Вольский распахнул входную дверь и указал на железную лестницу, ведущую под потолок, и небольшой люк. – Там периодически вешают замок, а я срываю его, когда хочу поболтать со звёздами.

– Я тоже хочу. – Воскликнула Юлька.

– Пошли.

Юлька скинула туфли и, карабкаясь, как кошка, полезла вверх. Стефан толкнул крышку люка.

– Вау! – прошептала восхищённая Юлька. – Вот это да!

Перед ней, насколько хватало взора, простирался бесконечный черный океан Вселенной. Огромные ракушки звезд были так близки, что впору коснуться их рукой.

Пронизываемая ветром, босая, воздушная, раскинув руки, словно крылья, Юлька закружилась на крыше.

– Я хочу летать! Я сейчас улечу!

– Пойдем, – сказал Вольский. – Хочу еще выпить.

– Неси сюда. Устроим пикник под звёздами.

– Ладно, я мигом! – Отозвался Стефан. – Никуда не уходи!

Юлька весело засмеялась. Впервые за последние дни она чувствовала себя счастливой.

Шаги Стефана стихли. Юлька стояла, тяжело дыша. Красивая, чуть растрепанная, в длинном, оголявшем безупречную спину, платье цвета лунной пыли… Хотелось ещё воздуха, ещё ветра. Столько, чтобы, как на море, радостно вздымалась грудь.

Вдруг от одной из звёзд, призывно подмигивающей, протянулся мостик из мерцающей серебряной паутины. По нему, навстречу Юльке, подскакивая на ходу и весело скалясь, спускался Маслов.