Однако он молча ждал.

Дерен не был новичком. И вряд ли он стал бы делать что-то бессмысленное.

Разбег маятника захватил сначала медитационный зал, потом всю резиденцию.

Угрожающее и тревожащее качание набегало, словно волны на берег. И вдруг, сохраняя линейное движение, маятник начал описывать круги.

Так корабль движется по орбите — одно ускорение тащит его по условному эллипсу, второе — пытается выдернуть и унести в космос.

Линнервальд знал, что существует две практики, два типа «маятников» — горизонтальный и круговой. Но вот так....

Он улыбнулся. Подозревал, что Дерен и сам очень близок к выходу на поле причинности. Своим уникальным путём. Нужно лишь чуть-чуть его подтолкнуть.

Что ж, это будет ещё проще.

У мальчика есть даже не две точки опоры из трёх, нужных для выхода в «паутину», а две с половиной. Сознанию достаточно просто потерять контроль над телом, чтобы оно само обрело третий центр.

Его называют «якорем». Он даёт осознание своего места в пространстве и времени. И тогда никакая глубина погружения в транс не собьёт путешествующего с пути.

«Якорь» — это знание, где твой «дом».

Учитывая длительную медитативную практику, «якорь» уже должен быть сформирован. В нем просто не было нужды. Мальчик не догадывался включить его в свою схему.

Регент поднялся из кресла, сделал шаг вперёд и резко толкнул Дерена в грудь, сбрасывая с платформы.

Тот извернулся в воздухе, как кошка, и всё-таки не упал, а встал на ноги.

Но того мгновения, пока он был без опоры — хватило. Мальчик широко распахнул глаза и невидяще уставился в пространство.

Линнервальд знал, что сейчас перед глазами у Дерена: сияющее переплетение нитей.

— Ну вот это и есть ханер камат, — невесело усмехнулся он. — Паутина реальности.

Дерен моргнул и тряхнул головой, разрывая сосредоточенность.

— Зачем? — спросил он.

— Ты же подозревал меня во всех смертных грехах? — пожал плечами регент и сел в кресло. — Да, я такой, какой есть, и пути мои не всегда честные. Но в этот раз я и не сделал ничего особенного. Ещё немного, и ты сам проломился бы через последнюю преграду сознания. Ты застрял на самом краю, оттого у тебя были срывы. Ты хотел и не хотел её видеть. А ведь она прекрасна. Нет ничего прекраснее паутины.

Он помолчал, рисуя над столешницей голографические фигуры — вспыхивающие и гаснущие почти тут же.

Дерен отвернулся и молча смотрел в стену. Скорее всего, в созерцание паутины он мог вылетать так же легко, как и в «маятник». По самому невесомому движению воли.

Это ж надо было отрастить такую волю...

— Ханер камат — паутина реальности, — регент начал размышлять вслух. — Она же пустошь, поле случайного, лабиринт... Разные народы называют её по-разному. Физически ее наблюдать пока невозможно. Мы ещё не изобрели тех машин, что смогли бы всё просчитать в ней. Сознание тоже моделирует только ту её часть — что ты в состоянии осознать. Запомни: не понять. На понимание уйдёт ещё много лет. Однако сознание человека гораздо мощнее хаттского искусственного интеллекта, мы уже убедились в этом. Если ты видишь, ты в состоянии понять, это канон. Всё это богатство, что мерцает теперь перед твоими глазами — модель связей реальности, созданная твоим сознанием. Насколько сильно твоё сознание, такой глубины модель оно создаёт. Говорят, что эйниты могут созерцать чистую реальность, но я не очень в это верю.

— Говорят, что это сводит с ума, — негромко сказал Дерен.

— Говорят, — согласился регент. — Но тоже, может быть, врут. Правда в том, что эрцоги всю жизнь занимаются саморазвитием, усложняя своё восприятие. Нужен очень могучий разум, чтобы создать достоверную картину связей. Но когда ты понимаешь какую-то нить, узел, — ты можешь ей управлять.

— Но как? — нахмурился Дерен.

Это знание было ещё слишком далеко от него.

— Ты поймёшь, — успокоил Линнервальд. — После. А сейчас тебе нужен горячий чай и что-нибудь сладкое. Это большой стресс для тела. Садись, сейчас принесут... Что ты хочешь? Горячий шоколад, йилан?

— Йоль.

Линнервальд не показал удивления. Он знал, что Дерен бывал на Гране. И не только в гостях у брата эрцога Пресохи, но и в резервации для отщепенцев своего рода.

Любопытный, сильный, обладающий подходящей родословной мальчик. Повезло.

К сожалению, в Содружестве готовы принимать пока только власть мифической родовой аристократии. Именно потому эрцоги так много грешат. Но бывает, что приходится и подделывать генетические карты.

Слуга принес йоль, фрукты и шоколад.

Дерен сидел, закрыв глаза и откинувшись в кресле.

Повезло и в том, что он достаточно взрослый и не устроил истерики.

— А зачем ты заставляешь наследницу Сайко дышать по два часа в день? — спросил регент, отсылая жестом слугу, и стал сам разливать ароматный напиток. — Что это за бред? Я знаю, что она владеет необходимым навыком дыхательных практик.

— Я хочу, чтобы она привыкла ко мне, только и всего, — спокойно признался Дерен и вдруг усмехнулся неожиданно зло: — Бедная девочка подсознательно ожидает от меня того же, что делаешь ты: насилия. А мне нужно её доверие. Возможно, мне придётся везти ее на Грану, к брату эрцога Пресохи. Только там «золото» при достаточной сосредоточенности можно увидеть вовне, а не внутри себя.

— Ты уверен, что справишься с охраной наследницы? — забеспокоился Линнервальд. — Грана — опасное место. Один ты...

— Табуном нас брат Ове не примет. Но если наследница будет доверять мне и делать то, что скажу — я справлюсь.

Линнервальд вздохнул. Протянул Дерену чашку с йолем.

— Ты же понимаешь, что я не мог поступить иначе, — сказал он.

— На крейсере бы тебя за такое повесили, — дёрнул плечом Дерен.

Линнервальд хмыкнул.

— Я бы хотел жить среди таких же, как ты, но я живу здесь. Скажи, ты примешь меня, как своего наставника?

— А что мне остаётся делать? — Дерен пригубил напиток и одними губами спросил: — Только давай без подстав?

— Я обещаю, — кивнул Линнервальд. — Чего бы мне это ни стоило. И я не буду уговаривать тебя остаться.

— Будешь ждать, пока плод мальпы созреет? — скривил губы Дерен.

— И взорвётся, разбрасывая семена? — улыбнулся регент и покачал головой. — Теперь не взорвётся. Можешь считать меня мерзавцем, но твоё подвешенное состояние было слишком опасным. Ты ходил