Об этой коробке думаю не только я: внезапно обнаруживается, что Роб поднимается с ней вверх по лестнице, спотыкаясь не потому, что она такая тяжелая, а просто из-за ее размеров.

– Эй, Адам! – вопит он. – Ты ничего не забыл? Это же для Ливии, верно? Одна беда – ты, по-моему, забыл положить туда подарок.

– А ну положи на место! – Голос Адама перекрывает даже музыку. – Не трогай!

Он вскакивает на ноги, лицо его потемнело от гнева. На него начинают оборачиваться. У него такой вид, будто он вот-вот кинется на Роба. И, что греха таить, немалая часть моей души поддерживает его в этом желании.

Нельсон успокаивающе кладет руку ему на локоть. Несколько секунд никто не шевелится.

– Извини, старина, – говорит Роб, небрежно роняя коробку на землю. Она падает боком, раскрывается, и становится видно, что внутри пусто. – Я не хотел никого обидеть.

Я знаю, как трудно Адаму сдержать вспышку ярости.

– Ничего страшного, – говорит он, вымучив из себя мимолетную улыбку. – Просто с моим подарком Ливии возникли кое-какие сложности, и лучше бы никто не заметил, что я ей ничего не подарил. Ну, а теперь все заметили.

– Это вообще не важно! – кричу я. – Этот чудесный праздник – сам по себе лучший подарок в моей жизни!

Все разражаются радостными возгласами и аплодисментами, и этот неловкий момент быстро забывается. Особенно быстро его забывает Роб, который тут же сбегает по садовым ступеням на террасу и принимается отплясывать под «Ассоциацию молодых христиан» в исполнении Village People: Джесс прячет лицо в ладони, изображая, как ей за него стыдно. Я поворачиваюсь ко всему этому спиной, у меня нет больше сил смотреть на Роба. И я тут же налетаю на Полу.

– Я уже пойду, Ливия, – говорит она.

– Наелась торта, значит, можно уходить? – шучу я.

Она смеется.

– Я так рада, что твоя мать объявилась, – говорит она, потому что теперь об этом уже знают все. – Будет так здорово, если вы обе сумеете забыть о прошлом и двигаться дальше.

– По крайней мере, мы предпримем чертовски энергичную попытку, – отвечаю я. Мне вдруг хочется плакать.

– Ты уж постарайся, – советует она. – Семья – это главное. Жаль, что мои так далеко. Мне иногда бывает очень одиноко.

– Ох, Пола, – говорю я с некоторой тревогой, – ты же не одна. У тебя полно друзей. И погляди, сколько ты всего сделала после того, как ушла на пенсию.

– Но когда рядом семья, это совсем другое, правда? Я смотрю на вас с Адамом, на его родителей… Джинни с Майком потрясающие, ведь так? Смотрю на Джоша, на Марни, она же скоро будет дома… Я тебе завидую, Ливия. По-хорошему, но завидую.

– Я знаю, мне очень повезло, – говорю я. Жаль, что при этом я испытываю такое острое чувство вины.

– А я… я просто… отдельная личность, которая убивает время. Ну да, я встречаюсь со всякими людьми, но потом они возвращаются к своим семьям, а я возвращаюсь в свой пустой дом. – Она печально качает головой. – До сих пор не верится, что оба мои сына решили поселиться так далеко от меня.

– Может быть, они не сами решили, а жизнь за них решила?

– Я знаю, – соглашается она. – Я знаю, это не было сознательное усилие с их стороны – уехать от меня как можно дальше. И они, конечно, не ожидали, что их отец умрет так рано. Они предполагали, что мы с Тони будем долго и счастливо вместе жить на пенсии, а они будут спокойно жить своей жизнью.

– Вот именно. Если бы он умер до того, как они перебрались за границу, они бы, может, никуда и не поехали.

– Они меня все приглашают их навестить, – продолжает Пола. – Говорят, оставайся у нас сколько хочешь. Но это так дорого.

– Может, тебе начать копить? Как я копила на этот вот праздник. Как по-твоему, ты можешь себе позволить откладывать часть пенсии?

– Ну да, я уверена, что могу.

– Тогда каждые год-два у тебя накопится достаточно, чтобы совершить такую поездку – в Австралию или в Канаду. И тогда тебе будет чего ждать, будет что предвкушать.

Пола кивает:

– Ты права, так и получится. Отличная идея. Вдруг через год, в это самое время, я уже буду лететь в Австралию?

– Я бы на твоем месте полетела в зимние месяцы, когда у них лето. Воспользуешься возможностью насладиться тамошним солнцем.

– Буду закладываться на следующий ноябрь. К тому времени наверняка накоплю достаточно. – Она благодарно обнимает меня. – Спасибо тебе, Ливия. Теперь я гораздо позитивнее на все смотрю. – Она бросает взгляд в сторону террасы. – Может, я даже еще раз станцую перед уходом.

– Прекрасная мысль, – отвечаю я.

Я смотрю, как она идет к террасе, и думаю: надо бы приглашать ее почаще. Адам не станет возражать, он всегда очень тактично удаляется к себе в сарай, чтобы дать нам с Полой всласть поболтать. Меня поразило одиночество, сквозящее в ее голосе, и то, что она, по ее словам, завидует мне. Мне очень стыдно, что я вызываю у нее такие чувства, но ведь ей и вправду должно казаться, будто у меня есть все. Да, я знаю, мне очень повезло, у меня есть семья, друзья, здоровье… По крайней мере, пока.

Я ПОДНИМАЮ КОРОБКУ, которую Роб бросил на лужайке, и убираю ее, чтобы не мешалась под ногами. Я знаю, мне вообще-то не следовало орать на Роба, но идея с коробкой принадлежала Марни, и я не хочу, чтобы этой штуке нанесли ущерб.

Мои мысли невольно переключаются на другие вещи, которые я захочу сохранить, хотя при обычных обстоятельствах я бы их выкинул. Например, ее старый велосипед. Он прислонен к стене гаража и ожидает, когда я соберусь отвезти его на свалку. Но я не стану этого делать. Во всяком случае, пока не стану. Я подарил ей его на двенадцатилетие, и я прямо вижу, как она сразу же покатила на нем с бешеной скоростью, и волосы у нее развевались на ветру. А вот ее старый письменный стол, я хотел пустить его на дрова, но лучше я его отреставрирую. Как я вообще смогу выбросить предмет, которого касалась Марни, который, быть может, до сих пор хранит в себе ее частицу?

И потом, полно всяких вещей, которые Марни мне дарила, а я их никогда не использовал. Скажем, многоцветные носки «красная сельдь», которые она прислала мне на Рождество из Гонконга. Они валяются у меня в ящике шкафа, я их даже не распаковывал, потому что вообще не ношу яркие носки. Надо было надеть их хоть разок, сфотографироваться и послать ей снимок: «Гляди, я в них хожу!» Или дорогущий штопор – ее подарок на последний день рождения, – которым я не пользовался, поскольку тот, что лежит у нас в ящике буфета, работает безотказно. Мне бы стоило хоть раз что-нибудь им открыть или просто сказать ей, что он мне пригодился.

– Стало быть, вы летите в Мийо.

Я чувствую руку отца на своем плече. Поворачиваюсь к нему, и уже то, что я его вижу, придает мне сил, потому что я знаю, что он будет рядом, всегда готовый прийти на помощь, все последующие часы, дни, недели, месяцы – как всегда. Он поймет, почему я допустил, чтобы праздник продолжался как ни в чем не бывало. Поймет, почему я хотел, чтобы Ливия урвала эти последние несколько часов счастья, прежде чем ее мир рухнет. А если и не поймет, то все равно скажет, что понимает. Потому что так ведут себя правильные родители: они говорят именно то, что нам нужно от них услышать в данную минуту.