Джексон понял, что книги, в которых европейские культуры увековечивают полученные знания, не могут должным образом сохранить знания, которые передается устно и кодируются в земле. Для выживания индейским культурам нужны и язык, и земля.

* * *

Люди, которые борются за сохранение культур коренных народов, как правило, делятся на два противоборствующих лагеря. Одни считают, что технологии (будучи гибкими и непредвзятыми) продолжат развиваться и тем самым не только помогут сохранить отдельные элементы местной культуры (как, например, клавиатура с алфавитом чероки), но и найдут им место в современной реальности (на цифровых картах). Другие, как например, Джексон, утверждают, что если люди не будут жить на своей земле, то никакие технологии не помогут им спасти свои культуры от исчезновения.

По иронии судьбы, учитывая его общее отвращение к технологиям, Ламара Маршалла можно считать истинным техноевангелистом. Он загружает тысячи миль старинных троп в программу для работы с картами местности – вместе с индейскими преданиями, а также описаниями животных и полезных растений, которые встречаются на этих тропах, – с тем, чтобы в один прекрасный день к этим данным получили доступ будущие поколения чероки.

На следующий день после нашего подъема на Большой Штамп, Маршалл пригласил меня в офис «Дикого Юга», чтобы показать плоды своих трудов. Используя программу Google Earth, он нанес на карту тропу, которая соединяла тропы Рейвен-Форк-Трейл и Соко-Крик-Трейл. На современной спутниковой карте желтая линия иногда проходила не только по зеленым склонам гор, но и по асфальтированным парковкам. Эти несуразности поначалу раздражали Маршалла, и он даже собирался использовать Photoshop, чтобы нарисовать леса поверх серых пятен, но в конечном итоге отказался от этой затеи. Программа, рассуждал он, должна показывать мир таким, какой он есть на самом деле.

В эти цифровые ландшафты Маршалл вставлял все то, что древние чероки могли увидеть на тропе: листья женьшеня, лосей, бизонов, деревья с зарубками и другими отметками, пересечения со старинными торговыми путями. На одном из холмов под названием Гора Гремучей Змеи я даже нашел изображение Уктены – рогатого змея из мифов чероки.

В свое время Джеймсу Муни рассказали, что чудовище Уктена скрывается в темных, глухих ущельях Великих Дымящихся Гор. Однажды местный знахарь по имени Агануници отправился на охоту за великим змеем, надеясь забрать алмаз, который был воткнут в лоб чудовища. Он шел на юг через земли чероки, встречая по пути мифических змей, лягушек и ящериц, пока, наконец, не достиг вершины горы Гахути, где увидел спящую Уктену. Знахарь спустился к подножию горы и сложил большой круг из сосновых шишек. Внутри круга по периметру он выкопал глубокую траншею, оставив таким образом небольшой островок в центре. Затем знахарь поджег сосновые шишки, подкрался к змее и пустил стрелу ей прямо в сердце. Змея проснулась и бросилась за знахарем. Человек был готов к погоне; он сбежал с холма и прыгнул в огненный круг. Змея плевалась ядом, но он без следа сгорал в пламени. Пока человек спокойно стоял внутри огненного кольца, раненая змея извивалась в агонии и крушила все вокруг. Черная кровь стекала вниз по склону, заполняя круглую траншею. Знахарь стоял на маленьком островке до тех пор, пока зверь наконец не обмяк. Спустя семь дней он подошел к лежбищу змея, и хотя птицы почти полностью растерзали плоть чудовища, одна вещь осталась нетронутой: светящийся алмаз. Заполучив этот камень, знахарь вскоре стал самым могущественным человеком в своем племени.

В мифе об Уктене, который я значительно сократил, зашифрован огромный объем как фактической, так и мифологической информации, собранной в тугую нарративную нить. Даже на страницах этой книги вы видите, как все вокруг пылает и грохочет. Представляю, насколько более яркой и живой станет эта история, если прослушать ее стоя на склоне горы, разглядывая безлесные просторы, расчищенные хвостом змеи, и озеро, наполненное ее черной кровью.

Программа Маршалла была небольшой, но важной попыткой расставить все по своим местам и показать что где происходило, однако ей не хватало наглядности и интерактивности terra ёrma (лат. – «твердая земля»). Маршалл понимал это и собирался создать приложение, которое включало бы технологию дополненной реальности с историями и картами, для того чтобы дети могли подняться на Гору Гремучей Змеи и, надев очки виртуальной реальности, своими глазами увидеть схватку человека с Уткеной, или же посетить священный курган Китува и увидеть, как выглядело это место четыре столетия тому назад в свете священного огня.

* * *

Ходьба создает тропы. Тропы, в свою очередь, формируют ландшафты, которые со временем наполняются знаниями и смыслами. Таким образом, все те культуры, которые я до сих пор называл «коренными» либо «аборигенными», возможно, правильнее было бы называть «культурами, идущими по тропе» или «тропиночными культурами». Исходя из этой логики, жители Запада создали «культуру, передвигающуюся по дорогам» или «дорожную культуру». Колонизация Нового Света была бы невозможна, если бы европейцы не научились запрягать одомашненных животных и ездить сначала на повозках, а позднее на поездах и автомобилях. Машины позволяют нам перемещаться в пространстве с невиданной ранее скоростью, причем нередко по тем же самым маршрутам, которыми некогда пользовались коренные американцы. При этом мы не чувствуем природную связь между ногами и землей[13].

Культура североамериканских черноногих индейцев – это классический пример тропиночной культуры. Согласно их верованиям, мир был создан квазибожественной фигурой по имени Напи, или Старик, за то время, пока он шел на север по стране черноногих. Сначала он сотворил реки, залежи красной глины и дал жизнь животным. Он создал растения, чтобы накормить животных. Затем он создал людей для охоты на животных и сбора растений. Он показал людям, как выкапывать съедобные корни, как собирать лекарственные травы, как охотиться с луком и стрелами, как загонять бизонов, как пользоваться каменным молотком, как разводить огонь, как делать посуду, как готовить мясо. Кочуя с места на место, совершая ритуалы, рассказывая предания и распевая песни в священных местах, они воспроизводили путешествие Напи.

«Важно отметить, – писал Джеральд Этелаар, – что ландшафт необходим для того, чтобы рассказать всю историю, завершить ежегодный ритуальный цикл, установить социальную и идеологическую преемственность группы и обеспечить возобновление ресурсов».

– Ты должен понять, что ландшафт – это их архив, – объяснил мне Этелаар. – Эти места остаются живыми только до тех пор, пока люди посещают их, помнят все названия, помнят истории, помнят ритуалы, помнят песни.

Представители тропиночных культур часто воспринимают мир в контексте тропы. Западные апачи верят, что цель жизни состоит в том, чтобы идти по «тропе мудрости» и искать три атрибута, которые Бассо переводит как «ровность ума», «упругость ума» и «устойчивость ума». Сами по себе эти словосочетания звучат довольно странно, однако все сразу встает на свои места, если вы представите себе человека, который просто шагает (ровно, упруго и устойчиво) по тропе. Идеальная жизнь, с точки зрения индейцев племени кри, похожа на «сладкотравую тропу», в то время как для навахо высшее благо – это состояние покоя и равновесия, которое они называют «путем красоты». Миф индейцев племени крик о сотворении мира рассказывает о том, как их воинственные предки шли по горам по «белой тропе» – тропе, заросшей белой травой, – которая привела их на новую родину, где они встретили племя миролюбивых людей, о которых говорили, что у них белые сердца. Крики так и не смогли полностью отказаться от насилия, но тем не менее они стремились идти по белой тропе.