Больно и тяжело просто оттого, что я ничем не могу ему помочь. К сожалению, я опоздала на целую вечность. И больней всего оттого, что я не была готова сейчас разорвать эту тонкую прозрачную ниточку, что нас соединяла. Умом я всё прекрасно понимала. Никаких иллюзий не было. Но сердцем… Душой…

Ощущая влагу на ресницах, я закрыла глаза и поцеловала сначала ладонь Бориса, затем его пальцы. Он тихо выдохнул. Я придвинулась вплотную и поцеловала Бабая прямо в губы. Они были еще горькими после сигареты.

Я ничего не требовала, потому что не имела права требовать. Не имела так же, как и Борис не мог позволить себе любую форму привязанности. Я просто хотела его согреть. Окутать теплом хотя бы на короткое время. Разделить с ним эту горечь.

— Зачем ты так со мной? — прошептал Бабай мне в губы, но уже отпустить не сумел.

— Мне хочется хотя бы на несколько минут сделать тебя счастливым, — честно ответила я.

Борис внимательно посмотрел мне в глаза. Его губы были чуть приоткрыты, я слышала и чувствовала неровное теплое дыхание. Казалось, что тьма между нами сгустилась, будто в попытке защитить, заслонить собой.

Бабай медленно снял с меня простынь, очертил большим пальцами контуры рёбер, прикоснулся к груди. Я сидела сверху на нем и не двигалась. Хотелось, чтобы Борис рассмотрел и полностью изучил. Снова. Ему нравилось. Я это уже прекрасно выучила. И пальцы в моих волосах были не просто так и острый взгляд, сосредоточенный на груди — тоже.

Это было не просто возбуждение. Быстрая сексуальная реакция с полой сердцевиной. Бабай в этот момент словно погружался в тот свой мир, что был для меня закрыт.

— Злата, — выдохнул Борис и опустив руку мне на затылок, вовлек в новый поцелуй.

Наша ночь была странной. Сначала она отравила ревностью, затем отпустила и сплела нас между собой. Столько чувств, желания и жадности. Бабай снова взял меня, но не так дико, а напротив — медленно. Настолько медленно, чтобы мы вдвоем прочувствовали друг друга. Я ловила себя на мысли, что мне мало. Хотелось дольше… больше.

Обнимая обеими руками Бориса, я плавно двигалась, слыша его тихие, сдавленные стоны. Я видела небо за окном. Оно начинало постепенно сереть. Ночь нехотя уходила, обнажая нас. Сухие горькие губы Бабая оставили невидимую линию на моей шее.

— Бусина ты моя золотая, — прошептал он, когда я абсолютно обессиленная, опустила голову к нему на плечо.

Борис обнял меня одной рукой, а другой медленно, почти лениво перебирал пряди спутанных волос. Я искренне хотела остаться в этом моменте. Навсегда. Но это было просто невозможно. Поэтому я старалась как можно детальней запомнить всё, что сейчас ощущала. Бережно откладывала в укромный уголок памяти тепло кожи Бабая. Его пальцы в моих волосах. Мерно пульсирующую жилку у основания крепкой шеи.

— Тебе нужно нормально выспаться, — строго заявил Борис.

Я хотела уже встать, но он не позволил. Ловко и легко подхватив на руки, понес на второй этаж. Я и этот момент бережно сохранила в своей памяти. Оставив поцелуй на напряженном плече, я тихо поблагодарила.

Бабай уложил меня и бережно укрыл одеялом.

— Спи, — он напоследок еще раз провел ладонью по моим волосам. — Страшно не будет. Вон твой друг уже здесь, — Борис подхватил проснувшегося Чипа и помог ему тоже взобраться на кровать.

— Ты разрешаешь ему остаться в твоей постели? — сонно спросила я, чувствуя, как влажная мордашка Чипа тыкается мне в руку.

— Только сегодня, — Бабай выпрямился и вышел из комнаты.

Эта ночь была слишком незабываемой, чтобы уйти в бесконечность Вселенной бесследно.

Глава 35

Я поймала себя на мысли, что смотрю в монитор компьютера вот уже пять минут и за это время не прочла ни единой строчки. Пальцы зависли над клавиатурой, ожидая следующей моей команды.

Собираясь сегодня утром на работу, я пообещала себе, что не стану ни о чем волноваться. Но как можно не волноваться, когда вот-вот должна состояться встреча между Борисом и Германном? Об этом я узнала вчера вечером. Узнала вскользь, потому что Бабай отчитываться о своих передвижениях по городу не собирался. Моё сердце тут же зашлось в тревожном ритме.

Всю ночь я ворочалась, так и не сумев нормально поспать. С одной стороны, мои волнения были слишком унизительны по отношению к Борису. Будто я не верю в него и считаю Прокурора сильным противником. Но это не так. Я просто была женщиной, которая волнуется о своем мужчине. Пусть он и не был по-настоящему моим, но это ничего не меняло. Я продолжала волноваться.

Стараясь отгонять мрачные мысли, я апеллировала к единственному весомому аргументу, который совсем чуть-чуть, но успокаивал — Германн не может убить Бориса. Он сам об этом сказал. Но вдруг теперь всё изменилось? Бабай отправился один. Я надеялась, что Вал поедет с ним. Но памятуя, что Борис все важные дела привык решать самостоятельно, отбросила эту глупую надежду в сторону.

Я знала, что Бабай мне не позвонит, когда завершится встреча. У нас не было такого уговора, но взгляд всё равно упрямо тянулся к смартфону. Экран встречал лишь безжизненным черным. Отчётливо понимая, что я просто сойду с ума от напряжения и неизвестности, пришлось прибегнуть к помощи Вала. Я быстро набрала его.

— Да? — послышался в динамике бодрый ответ.

— Привет, — я откинулась на спинку офисного стула и схватила свободной рукой карандаш. — Я тебя не отвлекаю?

— Нет. Наконец-то дошли руки опробовать одну из подаренных тобой игрушек.

— И как успехи?

— Порадовать пока нечем.

На какой-то короткий миг мне показалось, что бодрость Вала была напускной. На поверхность пыталась пробраться какая-то совсем другая эмоция. Тревога? Игра. Разгрузка мозгов. Кажется, только теперь я по-настоящему поняла, какую именно функцию эти игры выполняли в жизни Вала.

— Ты волнуешься? — прямо спросила я.

— Да, — так же прямо серьезным тоном ответил Вал.

Всё тут же встало на свои места. Он забивал голову играми лишь для того, чтобы отключиться от реальности. Не изводить себя так, как сейчас изводила я саму себя. По сути Вал, как и я, ничего не мог изменить или сделать. Он не лукавил, когда говорил, что на игровом поле Бабая является незначительной фигурой.

— Боря всё-таки мой родной брат, — чуть тише добавил Вал.

— Я… Я всё понимаю. Я тоже очень волнуюсь.

— Ты что-то хотела?

— Можно тебя кое о чем попросить? — я напряжено сжала в руке карандаш. Хорошо, что он гибкий, иначе точно уже давно сломала бы.