принесенная ради нее жертва стала не просто необходимой, но и неизбежной. Они сидели вместе на краю кровати, глядя в окно, представляя где-то на горизонте свое будущее, тогда как в вечерних сумерках проклевывались далекие городские огни.

– Куда ты поедешь? – прошептала Люси.

Энн уже обдумала это. Она всегда связывала свою судьбу с большим городом. Теперь ей представился такой шанс – пусть неожиданно и в связи с печальными обстоятельствами.

– Я поеду в Манчестер, – сказала она. – Так что не волнуйся. Я быстро найду работу. Там много предложений. Это не так уж далеко от тебя, моя дорогая.

На мгновение воцарилась тишина, затем Энн, поколебавшись, заговорила снова:

– Только вот о чем я хочу тебя попросить, Люси. – В темноте комнаты ее голос звучал угрюмо. – Раз ты считаешь, что я что-то сделала ради тебя, то сделай и ты кое-что ради меня. Обещай никогда больше не быть такой безответственной. Обещай мне, что больше никогда ничего подобного с тобой не случится, что ты полностью осознала свою вину. Обещай мне быть хорошей медсестрой.

– Обещаю, – прошептала Люси, подавляя рыдание.

Когда Люси ушла, Энн стала собирать вещи. Она уже приняла решение уехать завтра на рассвете. Не то чтобы ее так терзало столь суровое увольнение. Но она не перенесет встречи с другими медсестрами в общей палате, их комментариев, соболезнований или нападок. Сейчас лучший выход – разом покончить со всем этим.

И все же было важно сделать еще кое-что. В одиннадцать часов вечера, когда в доме медсестер погасили свет, она спустилась по лестнице, незаметно прокралась через двор к небольшому каменному строению, стоявшему отдельно, как крошечная часовня, вплотную к внешней стене. Это был больничный морг.

Энн бесстрашно вошла внутрь. Там несколько растаявших на глазах мгновений она с застывшим лицом смотрела на то, что теперь хранится в этом безмолвном месте. Она думала о том, как трагична смерть маленького ребенка. Как вдвойне трагична бессмысленная смерть. Ее душа трепетала. Она молилась так, как не молилась еще никогда в жизни: за сестру, за себя, за их будущее, чтобы поодиночке и вместе они могли искупить ужасную ошибку Люси. Затем, странно успокоенная, она вернулась обратно и скользнула в постель.

Наутро, без четверти шесть, у Энн зазвонил будильник. Она встала, быстро оделась и, подхватив свой единственный чемодан, вышла из комнаты. В этот час она не желала никаких высокопарных прощаний. Проходя мимо комнаты сестры, она подсунула записку под дверь. Энн чувствовала, что Люси ее поймет. Затем она спустилась по безлюдной лестнице и в последний раз вышла из ворот больницы.

Моросило. Мягкий мелкий дождик с моря обволакивал сеткой тумана ее волосы и крошечными бусинками прилипал к синей ткани плаща. По дороге в город она ни разу не оглянулась, чтобы не дать воли слезам.

Она прошла с четверть мили, когда громкий автомобильный гудок заставил ее резко остановиться, и тут же подержанный седан свернул вправо по мокрой брусчатке и, выдав из-под колес сноп брызг, затормозил у обочины тротуара рядом с ней. В следующую минуту возле Энн оказался Джо Шанд, невысокий, светловолосый, в грязном комбинезоне, – на его круглом добродушном лице появилось довольно необычное и чуть ли не трогательное выражение заботы.

– Подумал, ты собираешься на шесть тридцать.

Энн уяснила весь подтекст произнесенного с запинками замечания Джо.

– Значит, ты знал, что я уезжаю? – медленно произнесла она.

– Да ведь весь город знает…

Джо спохватился, но было поздно – Энн все поняла. В Шерефорде знали о ее увольнении, – несомненно, люди на улицах передавали слух друг другу.

Энн оставалось лишь проглотить горькую пилюлю. Она прикусила губу.

– Я должна спешить, Джо. Едва успеваю на поезд.

– Нет-нет, – смущенно возразил он. – Вот почему я здесь. Не хочу, чтобы ты тащила этот чемодан. Кроме того, если сядешь на местный поезд в шесть тридцать, тебе придется пятьдесят минут ждать на узловой станции Гримторп. Послушай, Энн! Давай я довезу тебя до узловой. Для меня это пустяки, всего каких-то тридцать миль. И это избавит тебя от стольких хлопот.

Энн всмотрелась в его простое, честное лицо. Он говорил по делу. Его предложение экономило время, избавляло ее от нескольких нежелательных встреч на местном вокзале.

– Спасибо, Джо, – спокойно поблагодарила она его. – Это в твоем духе – все рассчитать.

Глава 8

Минуту спустя они уже ехали в направлении Гримторпа. Джо прекрасно водил машину. Это было его единственное по жизни достижение – превосходное знание механики автомашин и умение ими управлять. Его призвание. Во всем остальном он был неловок и не уверен в себе. И теперь он ехал молча. Глядя на его приятный, но не слишком волевой профиль, Энн заметила, что Джо что-то сильно беспокоит. Забеспокоилась и она. Она знала его с детства. Они с Джо и Люси вместе ходили в школу, вместе искали птичьи гнезда в лесу, вместе пели в церковном хоре, вместе росли. И Джо так часто просил ее выйти за него замуж, что это вечно приводило ее в замешательство.

Они были в пяти милях от города, когда Джо мрачно высказал причину своего беспокойства:

– Энн! Я вообще не могу разобраться в этом деле. Какая-то бессмыслица. То, что они говорят. Амос Грин, например. Он приходил к нам домой прошлым вечером. Я ему не верю. Ради всего святого, Энн, расскажи, что там случилось.

Энн упрямо покачала головой:

– Я не хочу говорить об этом. Все кончено. Я решила забыть прошлое – навсегда.

Для Джо слово Энн было законом. Однако на сей раз он не успокоился.

– Но это чушь, – снова вырвалось у него. – Мне не нравится то, что происходит. Какая-то бессмыслица. Почему ты уезжаешь?

– А почему я должна остаться? – ответила она, запоздало сообразив, что сказала лишнее.

Он тут же воспользовался ее промашкой:

– Потому что я хочу, чтобы ты осталась. Потому что я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Ты нужна мне, Энн. Мы могли бы что-то начать вместе – какое-нибудь доброе и надежное дело. Я мог бы куда-нибудь устроиться, и, кроме того, – Джо покраснел и запнулся от смущения, – я люблю тебя. Пожалуй, я мог бы помочь тебе справиться с теперешними трудностями.

Тронутая такой преданностью, Энн молчала. Вопреки своим намерениям, она испытала чуть ли не искушение бросить все и обрести дом и покой с Джо. И все же что-то удерживало ее от этого, что-то неуловимое, что-то странное и глубокое.

– Не дави на меня сейчас, Джо. – Она попыталась успокоить его. – Ты же видишь, что я